Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
1643 Должен признаться, что сам я пришел к религии только через психологическое понимание внутренних переживаний, тогда как традиционные религиозные толкования меня нисколько не прельщали. Именно психология помогла мне преодолеть роковые впечатления юности, убеждавшие, что все неправдивое и даже аморальное в обычном эмпирическом мире должно считаться вечной истиной в религии. Прежде всего, речь о человеческих жертвоприношениях, дабы умиротворить бессмысленный гнев Бога, создавшего несовершенных существ, неспособных оправдать Его ожидания. Никто не давал мне внятного ответа. «С Богом все возможно», – слышал я. Вот уж спасибо! Господь творил невероятное и Сам был невероятен, однако полагалось верить в то, что отказывалась признавать и малая клетка моего тела! Великое множество вопросов удалось впоследствии прояснить только посредством психологического изучения. Я ценил гностиков вопреки всему, потому что они осознавали необходимость какого-то дальнейшего raisonnement[456], совершенно отсутствовавшего в христианском космосе. Они были, по крайней мере, людьми, и потому их можно было понять. Но у меня нет постижения Бога, γνωσης του θεοῦ. Мне ведома реальность религиозного опыта и психологических моделей, допускающих ограниченное понимание. У меня есть гнозис, знание, поскольку я обладаю непосредственным опытом, и моим моделям очень помогают représentations collectives[457]всех религий. Но я не понимаю, почему каждое вероучение притязает на владение уникальной, полной истиной. Каждое вероучение нахваливает себя, провоцируя общее разногласие! Это поистине печально, так не должно быть. Думаю, именно нескромность притязаний на всемогущество компенсирует внутренние сомнения. Вместо того чтобы опираться на непосредственный опыт, верующие внемлют словам за неимением чего-то лучшего. Жертвоприношение интеллекта (sacrificium intellectus) – сладкий дурман, подпитывающий духовную лень и бездеятельность.
1644 Прошу простить меня за мое мирское мировоззрение, которое наверняка изрядно и мучительно раздражает Вас как богослова. Но, как Вы знаете, психолога интересует не богословие само по себе, а та не слишком сведущая широкая публика, которая привержена религии и выносит ошибочные суждения, столь же, смею думать, правомерные, как и компетентные мнения теологов. Мои пациенты постоянно задают мне «теологические» вопросы, а когда я говорю, что врачу не пристало отвечать за богословов, мне обычно указывают, что уже обращались к священникам – или не хотят к тем идти, поскольку заранее знают, что священнослужители ничего не объяснят.
1645 Такова причина, по которой приходится стараться изо всех сил, дабы помочь моим пациентам и подарить им хотя бы крупицу понимания. Это занятие доставляет им определенное удовлетворение, как и мне самому, пусть и в малой степени. Для пациентов все выглядит так, будто кто-то вдруг заговорил на их языке и понимает вопросы, которые они действительно воспринимают очень серьезно. Однажды, например, удалось выяснить, что современный протестантизм отождествляет Бога Ветхого и Нового Заветов. Я опросил двух университетских профессоров, но они не ответили на мое письмо. Третий (тоже профессор) заявил, что ничего не знает. Четвертый сказал: «А, тут все просто. Яхве – это несколько более архаичная фигура, Бог же Нового Завета более дифференцирован». Я возразил: «Это именно тот психологизм, в котором меня обвиняют». По всей видимости, мой вопрос показался этим людям то ли бессмысленным, то ли глупым, – уж не знаю, почему. Я обсуждаю психологию обывателя, ибо он воплощает собой повседневную реальность. Мой «Ответ Иову» озвучивает вопросы тысяч людей, но богословы хранят молчание, разве что довольствуются мрачными намеками, пользуясь тем, что обыватель не знает древнееврейского языка, несведущ в экзегезе Ветхого Завета и так далее. Единого ответа нет. Профессор богословия (иезуит) довольно возмущенно пожелал узнать, как я смею предполагать, что Воплощение осталось незавершенным. Я сказал: «Человек рождается с пятном первородного греха. Ни Христос, ни Его мать не страдали от этого греха. Следовательно, они не люди, а сверхчеловеки, подобные Богу». Что, по-Вашему, мне ответили? То-то и оно, что ничего.
1646 Почему так? Мои обывательские рассуждения, конечно, несовершенны, а богословские познания, к сожалению, скудны, но не ничтожны (по крайней мере, я на это надеюсь). При этом я кое-что знаю о психологии человека – наших дней и прошлого – и как психолог ставлю вопросы, которые мне сотни раз задавали мои пациенты и другие обыватели. Полагаю, богословие не понесет урона, если попробует ответить. Да, у всех хватает других дел, но я отчаянно стремлюсь предотвратить ошибки, которых можно избежать, а потому буду глубоко Вам обязан, если Вы потрудитесь разъяснить, в чем я неправ.
1647 Для гнозиса характерно гипостазирование психологических апперцепций, то есть усвоение архетипических содержаний за пределами явной «истины» Евангелий. Ипполит признавал допустимой для изучения христианином и классическую греческую философию, и философию гностическую. Христианский гнозис был для него просто лучшим из возможных. Люди, называющие меня гностиком, не в состоянии понять, что я – психолог, изучающий способы психического поведения, а биолог изучает инстинктивную деятельность насекомых: он не верит в хитросплетения пчелиной философии. Когда я выявляю параллели между сновидениями и гностическими фантазиями, во мне нет веры ни в то ни в другое. Это всего лишь факты, которым не нужно верить и которые не следует гипостазировать. Психиатр вовсе не сходит с ума, описывая и анализируя заблуждения душевнобольных, а чтобы изучать Трипитаку[458], не обязательно быть буддистом.
4. Ответ на письмо преподобного Дэвида Кокса
1648 Суть вопроса такова: «Внутри отдельной личности “Христос” может быть внешней реальностью (исторической и метафизической фигурой) или архетипическим образом, идеей коллективного бессознательного, указывающей на некую неведомую подоплеку». Первый случай я бы трактовал, скорее, как проекцию, а вот во втором случае проекции нет и в помине, ничто никуда не проецируется.
