Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
1659 Опасность этой точки зрения состоит в преувеличенном скептицизме и рационализме, поскольку первоначальные «высшие силы» становятся простыми представлениями, якобы полностью подвластными человеку. Итогом оказывается полное отрицание высших сил (научный материализм).
1660 Иная картина открывается при рассмотрении с точки зрения архетипа. Первоначальный хаос многобожия складывается в своего рода монархию, и архетип самости мало-помалу утверждает себя главенствующим в качестве архетипа порядка в хаосе. Один из богов правит верховно – и обособленно от человека. Он начинает осознаваться посредством проникновения в разум, и ощущается гуманизирующее воздействие женского присутствия (вспомним хотя бы интриги Исиды[464]). В христианском мифе Божество, самость, осознается почти полностью без видимой потери власти и престижа. Но со временем становится очевидным, что Воплощение нанесло урон высшим силам: неустранимая, казалось бы, темная сторона отодвинута куда-то далеко, а женская составляющая вовсе отсутствует. Потому признается необходимым следующий акт Воплощения. Через атеизм, материализм и агностицизм могучее, но одностороннее проявление Summum Bonum ослабляется и больше не может сдерживать как темную сторону, так и женскую составляющую. «Антихрист» и «дьявол» берут верх: Бог утверждается, являя Свою тьму и деструктивность. Человек – лишь инструмент в осуществлении божественного плана. Очевидно, что он не желает собственного уничтожения, но вынужден идти по этому пути под влиянием своих же изобретений. Он ничуть не свободен в своих действиях, поскольку пока не понимает, что является всего-навсего проводником разрушительной высшей воли. Из этого парадокса можно вывести nolens volens[465], что люди служат высшей власти и что высшие силы существуют, несмотря на все отрицания. Поскольку Бог живет в каждом из нас как scintilla самости, человек усматривает Его «демоническую», двойственную природу в самом себе и наконец понимает, что пронизан Богом, что Бог воплощается в нем.
1661 Посредством нового Воплощения Бог ставит перед человеком труднейшую задачу, поскольку теперь нужно искать способы объединения в себе божественных противоположностей. Человек призван, а потому не может препоручить свои печали кому-то другому, даже Христу, ведь именно Христос гибелью на кресте возложил на его плечи почти невыполнимое задание. Христос показал, что каждый будет распят за свою судьбу, за самость. Несение креста и распятие не подразумевают спасения. Нам выставлен счет христианской эпохой: мы живем в мире, разделенном надвое сверху донизу; этому миру грозит водородная бомба, а еще нам предстоит столкнуться лицом к лицу с собственными тенями. Очевидно, что Богу неугодно оставлять нас малыми детьми, ищущими родителя, который сделал бы за них всю работу. Мы загнаны в угол высшей силой воплощающейся Воли. Бог действительно хочет стать человеком, даже если того разорвет на части. Это так, что бы ни говорили вокруг. Невозможно отменить ни водородную бомбу, ни коммунизм. Мы попали в суп, который будет приготовлен, сколько бы мы ни хвалились, что сами его придумали (или ни отрицали его наличие). Христос сказал Своим ученикам: «Вы боги». Сегодня эти слова звучат мучительно правдиво. Если Бог воплощается в эмпирическом человеке, последнему приходится решать божественные проблемы. Оставаясь человеком, он должен найти ответ. О противоположностях напомнили в тот самый миг, когда было объявлено, что Бог желает быть исключительно благим. Где же затерялась Его темная сторона? Христос – образец человеческого ответа, а Его символом выступает крест, или союз противоположностей. Такова судьба человека, и нам нужно это осознать, если мы хотим выжить. Миру угрожает всеобщий геноцид, если мы отыщем путь к спасению через символическую смерть.
1662 Чтобы выполнить свою задачу, человек вдохновляется Святым Духом, причем отождествляет последнего с собственным разумом. Он даже отваживается поверить в то, что выполняет мессианскую миссию, и навязывает ближним тиранические доктрины. Но лучше бы человеку разделить разум и тихий внутренний голос, отстраниться от снов и фантазий, через которые являет себя божественный дух. К внутреннему голосу следует прислушиваться внимательно, разумно и критически (Probate spiritus! [466]), потому что голос, который слышит каждый, есть influxus divinus[467], каковое, если верить «Деяниям Иоанна», состоит из «правого» и «левого» потоков, то бишь из противоположностей[468]. Их надлежит четко разделить, чтобы стали видны положительные и отрицательные проявления. Только так мы сможем занять срединную позицию и ступить на средний путь. Вот задача, возложенная на человека, и именно поэтому человек столь важен для Бога, что Тот решил Сам стать человеком.
1663 Приношу извинения за это длинное рассуждение. Пожалуйста, не надо думать, будто я изрекаю неоспоримую истину. Я просто пытаюсь изложить гипотезу, которая могла бы объяснить вводящие в растерянность выводы из результатов столкновения традиционных символов с психологическим опытом. Мне показалось, что надежнее будет выложить карты на стол и по возможности четко описать мои идеи.
1664 Хотя сказанное выше смахивает на богословские спекуляции, на самом деле я постарался передать сомнения современного человека, выраженные символически. Это проблема, с которой мне часто приходится сталкиваться при лечении неврозов у образованных пациентов. Ее можно выразить более научным, психологическим языком; скажем, употреблять вместо слова «Бог» слово «бессознательное», вместо имени Христа говорить о самости, вместо воплощения – об усвоении бессознательных содержаний, вместо спасения или искупления – об индивидуации, а вместо распятия или жертвоприношения на кресте – об исполнении четырех функций или о «целостности». Думаю, религиозной традиции не повредит, если мы покажем, насколько она совпадает с психологическим опытом. Напротив, по-моему, это ощутимая и желанная помощь для понимания религиозных традиций.
1665 Миф остается мифом, пусть даже некоторые признают в нем дословное откровение вечной истины, но он умирает, если содержащаяся в нем живая истина перестает быть объектом веры. Поэтому необходимо время от времени обновлять жизнь мифа посредством новых толкований, заново приспосабливать его к меняющемуся духу времени. Церковь говорит о «прообразах», подразумевая исходное состояние мифа, тогда как христианское вероучение оказывается новым толкованием, приспособленным к эллинизированному миру.
