Миф об идеальном человеке. Найди общий язык со своей тенью и отправляйся в путь к силе и свободе - Светлана Андреевна Филатова
В Корее существует телешоу, где участникам необходимо продемонстрировать те свои стороны темперамента, которые они не жалуют в обычной жизни. Удивительное дело, но проект не увязает в дешёвой фриковости – никто не кидается рвать брови, драться с конкурентами или пить воду из унитаза. Конкурсанты бережно извлекают на свет тёмные грани своей личности и – внезапно! – удачно собираются в супергеройскую бригаду мечты. Этакий «отряд самоубийц», только без самоубийц.
Один нехотя вспоминает, что в детстве его так часто били проводом по пяткам, что пятки потеряли чувствительность и теперь он может пройтись по углям. Это не то, что он мечтал вынести на обозрение, это то, что он похоронил, спрятал, загнал глубоко внутрь, но теперь оно ему пригодилось.
Другая участница ненавидит упаковывать подарки, потому что выросла старшей в многодетной семье и часто исполняла функцию матери, пеленая ораву младших братьев и сестёр. Но её механическая память знает алгоритмы в совершенстве, и при упаковке подарков её руки работают быстрее заводских станков.
Вайб проекта взрывает. Минута за минутой игроки принимают себя целиком, пусть и в рамках весёлого, странного соревнования. Всё, что было списано в утиль, боль и стыд, становится тузами в рукаве, джокерами на кону и работает на человека, а не зудит на подкорке сознания в качестве антагониста. И если полное осознание своего «реального Я» начинается с того, что нужно перестать быть деланым героем и даже побыть злодеем, станьте им. Решайтесь на контакт с собственной Тенью, признайтесь себе в погребённых в душе секретах и окажитесь в «дамках».
Мрачные стороны перестают давить только тогда, когда вы оказываете им должное уважение.
Только представьте, какой это бунт для нашего разума, какой переворот сознания, когда отдаёшь теневым фрагментам личности руль, потому что доверяешь: «Я – это я, я не причиню себе вреда, я созидателен, потому что я целен». Или как там говорили в классике: «Какая сладкая свобода!» Другая сторона однообразия – принимать только «Удобного Я»: бесцветная радуга, которую лишили сути, но которая никуда не исчезла.
Все непризнанные, отвергаемые и отрицаемые нами теневые части «Внутреннего Я» оставляют след, порой настолько разрушительный, что человек вскидывает руки вверх и кричит: «Неужели я мог такое совершить с самим собой?!» Расщепление личности, которое происходит при длительном, постоянном отрицании своей тёмной стороны, приводит к тому, что Тень начинает действовать самостоятельно, больше не стараясь получить разрешение.
Какой смысл отпрашиваться гулять, если тебя не замечают? Тень выйдет сама – не через дверь, так через окно, и в этом её великая опасность.
* * *
«Я захожу в большую комнату и вижу их всасывающие рты – эти монстры напоминают мне родственников, но я не узнаю их. Я не могу уйти, сдвинуться с места и даже слова сказать, просто в ужасе покорно стою и жду, когда они меня поглотят и сожрут. Я бессильна в своём выборе», – вжавшись в кресло, хрупкая Надя пересказывает мне сон. У меня складывается ощущение, что в этот момент она даже забывает дышать. Непостижимый застывший ужас проникает в её мимику, жесты, дыхание, мысли, эмоции, тело и комнату.
Если окунуться в прошлое Нади, то можно выяснить, что она была младшим ребёнком в огромной семье, где были дяди, тёти, двоюродные бабушки, люди, кони. И весь этот прекрасный строй собирался в доме её родителей на все праздники. Это такие дни, когда вместо гардероба используется чья-то кровать в тёмной комнате и в толщине многочисленных курток можно обнаружить заснувшего ребёнка, который ждёт, пока его мама «выпьет за любовь».
И во всём этом угаре Наде отвелась роль самой младшей, сладкого пирожочка, вкусненькой булочки, которую каждый входящий в дом был обязан понюхать, поцеловать, ущипнуть за щёчки, посадить на колени, похлопать по попке, затискать, обнять, прижать к себе. Короче говоря, Надя кормила всю семью своим детским, невинным, сладким характером, и каждый желал откусить своё.
Наде оставалось только смиренно терпеть, ибо за каждую попытку отвернуться от слюнявого рта двоюродного дяди мать обрушивалась на неё громом и молнией, сверкавшими во взгляде, навязывала вину и стыд: «Это твой дядя/бабушка/троюродный большой палец левой ноги, как тебе не совестно так себя вести, будь послушной, они любят тебя, а ты что, не любишь их, дрянная девчонка?»
Дрянной девчонкой Наде было быть нельзя. Дрянным девчонкам не давали гулять и играть вдоволь, их не любили и даже иногда ставили в угол. Дрянных девчонок не брали в зоопарк и на карусель. А ещё поговаривали, что дрянные девчонки станут бомжами и непременно будут драться за картонку от холодильника, чтобы на ней потом поспать.
И поэтому Надя смиренно принимала щипки, хлопки, чужие слюни, сопли, тисканья… и не только когда была маленькой, но и когда уже стала большой Надей. Хотя назвать её большой можно было с трудом: уж очень хрупкой и почти затерянной она казалась мне в этом кресле. «Окончательно сожрали», – вот что мне приходило на ум, когда я вглядывалась в неё.
Она три десятка лет оттачивала в себе искусство «дарить себя другим» и приложила колоссальные усилия, чтобы дрянная девчонка, которая содержала в себе много агрессии и умение говорить «нет», молчала, будучи в глубоком сне, в тёмных закоулках подвала души.
«Ха, подумаешь, подвал», – заявила Надина Тень и вышла через вентиляционное окошко – через сны, которые всё чаще и чаще стали одолевать её. Именно благодаря им Надя оказалась у меня в кабинете. И именно благодаря настойчивости Тени Надя смогла выжить, ибо, не заяви она о своих правах, Надя бы окончательно «закончилась». Сначала духовно, потом физически. Психоэмоциональное истощение было на пределе.
Весь этот наблюдаемый первичный ужас ото сна, который лишал покоя Надю, был лишь ширмой, за которой скрывалась более глубокая причина, а именно – ненависть к себе. Ненависть к той дрянной девчонке, которая могла сказать «нет, не трогайте меня», которая могла бы проявить здоровую агрессию, смогла бы отстоять свои границы, к той, которая нужна, чтобы «не сожрали».
Признавать, любить и интегрировать эту Тень было нельзя: мама может разозлиться и любить не будет, родственники отвернутся, придётся уйти в лес, а там волки сожрут…
Отсюда и ужас от собственного бессилия во сне: Надя не могла признать и воспользоваться этой сильной частью себя, которую она ненавидела, а значит, ей ничего не оставалось, кроме как просто смиренно стоять и ждать, пока её не «доедят».
За бессилием часто в Тени прячется агрессия.
Так что же собой
