Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть II
Поэтому верующий дарвинист вполне может начать утверждать, что щитни летние из триаса ничем не отличаются от современных щитней летних… только морфологически. А вот генетически, щитень летний, может быть, ого-го как изменился!
В этом случае Вам следует сказать дарвинисту, что Вас совершенно не волнуют молекулярно-генетические вопросы. Вас волнует вопрос эволюции живых форм. И вот в этом отношении, щитень летний не изменился вообще никак. Хотя в рамках современной теории эволюции, щитень летний просто не смог бы пронести в неизменном состоянии (через все 230 млн. лет), те мелкие морфологические признаки, которыми он определяется именно как биологический вид Triops cancriformis.
Впрочем, в некоторых случаях, современную теорию эволюции можно «поймать» аналогичным образом даже на молекулярной генетике. Наверное, первым, кто это сделал, были Ю.П. Алтухов и Ю.Г. Рычков (Алтухов, Рычков, 1972). Авторы установили, что некоторые белки являются одинаковыми для разных популяций конкретного биологического вида, одновременно резко отличаясь от таких же белков у других, даже очень близких биологических видов. Это лучше всего продемонстрировать соответствующей иллюстрацией (Рис. 46):
Рисунок 46. Специфичность на видовом уровне гемоглобинов у близких видов рыб сем. Salmonidae. 1–3, 5-12 – Кета (Oncorhynchus keta); 4 – Кижуч (O. kisutch). Рисунок взят из работы (Алтухов, Рычков, 1972).
Если посмотреть на рисунок, то хорошо видно, что у разных особей кеты (Oncorhynchus keta) из разных популяций (?) электрофорезный «отпечаток» гемоглобинов примерно одинаков (цифры 1–3, 5-12). В то же время, видно, что у близкого вида – кижуча (Oncorhynchus kisutch) «отпечаток гемоглобинов» резко отличается от «отпечатка гемоглобинов» кеты (цифра 4 на рисунке, отмеченная галочкой).
Теория эволюции (СТЭ) говорит нам, что эти близкие виды (кета и кижуч) произошли от общего предка, благодаря постепенному расхождению разных признаков в разных популяциях. Именно такое, постепенное расхождение в изолированных популяциях, в конце концов, и привело к тому, что гемоглобины этих близких видов рыб столь резко различаются при электрофорезе (согласно современному эволюционному учению).
Но тогда эта теория предсказывает, что мы должны наблюдать сходные процессы еще и между разными популяциями (пока еще) единого вида. Однако мы этого не наблюдаем. А наблюдаем нечто противоположное – почти идентичность обсуждаемого признака в разных популяциях кеты. И одновременно, резкий «скачок» этого же признака при переходе от одного биологического вида к другому биологическому виду.
Создаётся даже ощущение некоего «отпечатка пальца» для конкретного биологического вида.
Таких белков, похожих на «отпечаток пальца» биологического вида, в данной работе был приведен целый ряд (Алтухов, Рычков, 1972). Понятно, что здесь нет ничего похожего на «образование вида за счет постепенного накопления различий между разными популяциями». Очевидно, что факты, опубликованные авторами, не вписываются в рамки СТЭ. Под влиянием этих результатов Ю.П. Алтухов даже сформулировал «закон генетического мономорфизма», в котором предположил, что гены организмов можно разделить на «полиморфные» (подверженные изменчивости) и «мономорфные», которые вообще не подвержены какой-либо изменчивости. К этой (мономорфной) части генома Алтухов предположительно отнёс и гены, отвечающие за некоторые видовые признаки. А под конец жизни Алтухов, кажется, вообще отказался от идеи изменяемости биологических видов.
«Генетический мономорфизм» Алтухова впоследствии был подвергнут критике на том основании, что автору не удалось собрать достаточно обширный материал в пользу своей гипотезы, то есть, доказать, что «генетический мономорфизм» является в природе правилом, а не исключением (найденным, допустим, только для озвученных Алтуховым белков).
Впрочем, какие-то гены, ответственные за видовые признаки – просто обязаны быть «мономорфными» (т. е. неизменяемыми). Это понятно чисто логически. Иначе бы мы не наблюдали в природе устойчивых биологических видов. То есть (опять возвращаемся к истокам) для того чтобы обыкновенная щука выглядела именно как обыкновенная щука на всем протяжении её громадного ареала – какие-то её гены по определению должны быть «мономорфными», отвечая именно за видовую принадлежность. Это тривиальный вывод, который прямо следует из факта видового постоянства на огромных ареалах.
Другое дело, дарвинизм утверждает, что со временем, это «видовое постоянство» должно постепенно исчезать под действием соответствующих эволюционных факторов (случайных мутаций, дрейфа генов, естественного отбора). Но, как известно, в науке утверждения принято доказывать фактами. А факты таковы, что дарвинизму здесь вряд ли позавидуешь. Достаточно взять некоторые из тех примеров, которые я уже приводил выше.
Например, изолированные популяции (сразу нескольких видов) бессяжковых насекомых, удаленные друг от друга на колоссальные расстояния (Калимантан, Япония, Южная Африка, Европа) – неотличимы друг от друга на видовом уровне. Хотя вероятность их трансконтинентальных миграций крайне мала (см. выше). Поэтому такие ареалы приходится объяснять пресловутым «дрейфом континентов» (Расницын, 2002). Отсюда следует, что возраст этих изолированных популяций должен быть никак не меньше 100 млн. лет.
Но для того, чтобы популяции, разметанные по всему Земному шару, оставались неотличимыми друг от друга на видовом уровне в течение сотни миллионов лет (если не в два раза больше) – для этого какая-то часть их генов должна быть просто потрясающе-бронебойно-«мономорфной» именно на видовом уровне.
Или (в последний раз) возьмем всё того же щитня летнего. Этот пример показывает, что характерные признаки вида, сами по себе являясь мелкими и нейтральными в биологическом отношении, тем не менее, сохраняются неизменными на протяжении 200 миллионов поколений. Я не знаю, что еще нужно для того, чтобы, наконец, признать, что СТЭ опровергнута фактами.
Впрочем, на этом факты, убийственные для синтетической теории эволюции, отнюдь не заканчиваются. СТЭ можно спокойно убить еще одной группой фактов. Как известно, понятие «популяция» в строгом смысле можно применить только к организмам, размножающимся половым путем. А вот к организмам, размножающимся бесполым способом (или, например, партеногенезом), понятие «популяция» в строгом смысле неприменимо. Потому что в случае бесполых организмов – нет общего генофонда популяции, который всё время поддерживается за счет свободного скрещивания между особями этой популяции.
В бесполой популяции, по сути, каждая новая особь, получившаяся, допустим, почкованием, теперь навсегда отрывается от всех своих «сотоварищей» по данному биологическому виду. Точно так же будет обстоять дело и в партеногенетических популяциях – каждая новая особь, вышедшая из яйца, отложенного партеногенетической самкой, навсегда «изолируется» от всех других особей этого вида. Поэтому каждую бесполую (или партеногенетическую) особь можно рассматривать сразу и как «бутылочное горлышко популяции», и как «предка-основателя новой популяции» в одном флаконе. То есть, считать родоначальницей целой линии организмов, которые будут содержать только гены, доставшиеся им от этой конкретной особи (с возможными случайными мутациями и дрейфом генов). И так каждый раз, после каждого акта размножения каждой такой особи.
Поэтому для бесполых или партеногенетических организмов (с точки зрения современного дарвинизма) понятие биологический вид должно быть еще более размытым, чем в популяциях организмов, размножающихся половым путем. Никакой дискретности биологических видов мы у таких живых существ наблюдать вообще не должны. А должны наблюдать некую кашу из разных линий организмов, с беспорядочными различиями между этими линиями (от небольших различий до самых серьезных). В результате, должно быть непонятно, где здесь один биологический вид, а где уже другой, третий или четвертый.
Это четкий прогноз теории эволюции в отношении живых существ, не имеющих полового размножения (или размножающихся строго партеногенетически).
