Борис Кагарлицкий - Политология революции
На президентских выборах 17 декабря 1989 года кандидат ПТ профсоюзный лидер Луис Игнасио Лула да Сильва проиграл всего 5 % кандидату правых Фернандо Коллору. Успех ПТ на выборах 1989 года и крайне неудачное правление Коллора, сопровождавшееся скандалами и кончившееся его досрочной отставкой, вызвало у активистов партии почти уверенность, что Лула неизбежно станет следующим президентом Бразилии. В 1993 году по опросам общественного мнения он опережал своих предполагаемых соперников на 20 %. Однако левые существенно недооценили возможности бразильской буржуазии. Следующим президентом страны стал не Лула, а Фернандо Энрике Кардозо, бывший радикальный социолог.
Правящие круги страны вынуждены были выбрать самого «левого» кандидата, какого только могли найти. Марксистское прошлое Кардозо дезориентировало и значительную часть активистов ПТ, надеявшихся на сотрудничество с новой администрацией. К тому же в ПТ, как и в любой большой рабочей партии, вовлеченной в управление на местном уровне, сложилось влиятельное правое крыло, выступающее за «социал-демократизацию» бразильской левой. Часть парламентских лидеров левых после поражения на выборах 1994 года мечтала о сотрудничестве с новым «прогрессивным президентом». Однако этим иллюзиям не суждена была долгая жизнь. Став во главе страны, бывший радикальный социолог стал проводить жесткую неолиберальную политику.
Электоральный успех Кардозо был основан на реальных экономических победах, которые были достигнуты им еще в период предыдущей администрации. В стране, привыкшей жить в условиях гиперинфляции, он сумел успешно провести финансовую реформу и дать в руки бразильцев «настоящие» деньги — неслучайно новая денежная единица была названа «реал» (формально в честь старой португальской монеты, но на самом деле — в честь того, что у банкнот теперь появлялась «реальная» ценность). Любопытно, что Кардозо проводил свою политику, совмещая традиционные неолиберальные рецепты с некоторыми идеями, почерпнутыми из арсенала левых. Так, его план, предусматривавший на первых порах сосуществование новых денег (реалов) со старыми (крузейро), в точности повторял реформу, проведенную большевиками в начале 1920-х годов (введение в оборот «червонца» параллельно с обесцененными «совзнаками»).
На первых порах ПТ критиковала «план Реал», предсказывая ему поражение, но в краткосрочной перспективе план сработал, а его левые критики, казалось, были посрамлены. Поражение на выборах 1994 года обнажило, по признанию активистов партии, «стратегический вакуум».[296] До выборов слишком многое строилось вокруг кандидатуры Лулы. Дискуссии о стратегии откладывали в надежде на быстрое завоевание центральной власти. Между тем у партии был и другой опыт, позволившей ей пережить неудачу на выборах и быстро восстановить свое влияние в качестве ведущей политической силы в стране.
Важнейшим достижением ПТ в 1990-е годы стала ее активная работа в местном самоуправлении. Четыре года правления левых в крупнейшем городе страны Сан-Паулу не стали грандиозным успехом, хотя нет причин и говорить о провале. Представители ПТ оказались неплохими администраторами, но не смогли радикально улучшить жизнь для беднейших слоев населения. В самой партии наблюдались острые разногласия между прагматиками, доминировавшими в администрации, и городскими социальными движениями, давившими на них слева. Местная администрация проводила политику муниципализации транспорта, при этом постоянно подчеркивая разницу между своими методами и традиционным «огосударствлением». На определенных условиях в состав общественного сектора входили и частные предприятия. Главной целью муниципализации стало установление «социального тарифа для коллективного транспорта».[297]
Несмотря на энергичное начало, левая администрация в Сан-Паулу не смогла консолидировать свою социальную базу и удержаться у власти. В значительной мере это связано и с нараставшим в ее рядах «реализмом», приведшим, в конечном счете, к острой конфронтации с профсоюзами муниципальных служб, разочарованными в результатах работы левой мэрии.
Куда большими оказались достижения ПТ в Порту-Алегри и Бело-Оризонте. Левые взяли в свои руки управление мегаполисами с населением в несколько сот тысяч, а иногда и более миллиона жителей. С одной стороны, муниципальные ресурсы использовались для активной инвестиционной политики, что позволяло создавать рабочие места, а с другой, утверждался принцип открытости и публичности в принятии решений. Общественная собственность управлялась не анонимными бюрократами, а самим обществом на основе народного участия в формировании бюджета (партисипативного бюджета). Рассмотрение очередного бюджета теперь начиналось на уровне местных гражданских ассамблей, а городские депутаты вынуждены были теперь лишь утверждать то, что обсуждено и принято населением.[298] На практике, однако, жители города могли распределять далеко не весь бюджет, а лишь его часть, причем меньшую. Но и это было значительным шагом вперед на фоне коррупции, неэффективности и бюрократического произвола, которые характеризовали предшествующую администрацию.
«Партисипативный бюджет» Порту-Алегри на какое-то время стал настоящей модой среди радикальных левых как в Западной Европе, так и в Латинской Америке. Этот опыт приезжали изучать с другого берега Атлантики.[299] Повлиял он и на методы управления в других латиноамериканских городах, оказавшихся на рубеже XX и XXI веков в руках латиноамериканских левых. Правда, в полной мере этот процесс полностью не был воспроизведен почти нигде, хотя в руках левых к концу 1990-х — началу 2000-х годов оказались крупнейшие мегаполисы (Монтевидео, Каракас, Мехико).[300]
Смысл проводимой политики идеологи ПТ определили словами «завоевание гражданских прав на уровне города».[301] Некоторые энтузиасты видели в подобном подходе прообраз новой демократии, которая придет на смену формализму буржуазного порядка, и даже начало революционного двоевластия. Скептики, напротив, отмечали, что партисипативный бюджет и «демократия участия» отнюдь не отменили капиталистического строя, более того, не способствовали радикальному перераспределению ресурсов в пользу беднейших слоев населения города. Определенный прогресс в социальных вопросах был, несомненно достигнут, но следует помнить, что Порту-Алегри и до победы ПТ был одним из наиболее благополучных городов Бразилии.
Муниципальные выборы 1996 года стали для партии проверкой ее способности пережить поражение в борьбе за президентское кресло. Эти выборы показали расширение социальной базы партии и географической зоны ее влияния. В крупных индустриальных центрах, являющихся традиционной базой ПТ, она получила немного меньше голосов, чем на президентских выборах, но зато резко усилила свое присутствие в отсталых регионах севера, где раньше была слаба. В Порту-Алегри левые доказали, что проводимая ими политика популярна, а сформированная ими система пользуется доверием большинства жителей. Главной причиной, приведшей к потере голосов на индустриальном Юге, были не административные проблемы в управляемых партией городах, а постоянные публичные разногласия между различными течениями. Там, где левые смогли действовать сообща, они достигли успеха.
«Муниципальный социализм»Муниципальная политика становится принципиальным стратегическим направлением для левых «новой волны». В первой половине 2000-х годов левая администрация находилась у власти в целом ряде мегаполисов — от Берлина до Мехико и от Монтевидео до Лондона.
Если для социал-демократических и коммунистических движений прошлого муниципальный социализм был лишь этапом на пути к центральной власти, для левых партий нового поколения он становится экспериментальной лабораторией перемен. Муниципальный социализм теоретически позволяет сочетать ориентацию на общественную собственность с децентрализацией, преобразованием структуры власти и использованием рыночных стимулов.
На практике; впрочем, все оказывается весьма непросто. Капиталистическая система заставляет даже радикальную местную администрацию играть по своим правилам. Муниципальный социализм должен создавать и воспроизводить собственную социальную и политическую базу, сталкиваясь с многочисленными проблемами.
Партия Демократического социализма в Германии обнаружила, насколько это сложно, когда ее представители, жестко отвергаемые политическим истеблишментом, начали возглавлять муниципалитеты — сначала в небольших городах. Поглощение Восточной Германии Западом предопределило и отсутствие в «новых землях» собственной крупной буржуазии. Напротив, мелкая и средняя буржуазия на Востоке чувствовала себя ущемленной и неполноправной. В результате партия получила здесь поддержку не только трудящихся, но и части мелких и средних предпринимателей. Избранные в восточных землях бургомистры-социалисты оказались перед сложной дилеммой: являются ли они только представителями трудящихся или представляют «общие интересы местности».[302]
