Борис Кагарлицкий - Политология революции

С другой стороны, низовые подразделения ФНПР — в тех случаях, когда они действительно хоть что-то пытались сделать для защиты прав своих членов, — сталкивались с прессом нового кодекса не меньше, чем «альтернативщики». Поскольку официальное руководство Федерации их в подобных случаях игнорировало либо становилось на сторону властей и хозяев, это вызвало растущее раздражение. Там, где ФНПР вообще имело низовой актив, этот актив все больше тяготел к свободным профсоюзам.

Конец 2005 года ознаменовался двумя тенденциями. С одной стороны, правительство, после вынужденной паузы, вызванной неожиданно активным сопротивлением своих подданных, возобновило наступление на социальные и гражданские права. С другой стороны, впервые после многолетнего паралича наметился явственный подъем рабочего движения, выразившийся в росте числа стачек. Значительная часть этих выступлений была вполне успешной, а главное, они были хорошо организованы, проведены не стихийно, а под руководством профсоюзов, которые понемногу преодолевали страх перед новым Трудовым кодексом.

В военной психологии есть понятие Panzerangst — иррациональный, но вполне объяснимый страх пехоты перед танками. Лишь преодолев этот первый шок, возникающий при виде ползущей на него металлической машины, пехотинец обнаруживает, что у танка тоже есть уязвимые места, что его можно подбить, сжечь, что сидящих в нем людей тоже можно испугать.

Нечто подобное произошло и с профсоюзным движением. Новый Трудовой кодекс на некоторое время погрузил свободные профсоюзы в состояние шока. Но затем активисты рабочих организаций обнаружили, что и в условиях нового кодекса можно бороться, а главное, целый ряд его самых репрессивных статей можно без особых последствий нарушать или обходить. В итоге, мы увидели череду успешных выступлений, начиная от «незаконной» (но победоносной) стачки на «Башкирских авиалиниях», заканчивая забастовками в Петербургском порту и на заводе «Форд» в Ленинградской области. Как отмечала левая пресса, стачка на «Форде» оказалась совершенной неожиданностью для предпринимателей, которые привыкли «рассматривать рабочих бывшего СССР как неорганизованную бессловесную массу».[550] Однако ситуация изменилась, и сознание рабочих — тоже. В отличие от 1990-х годов, классовая солидарность из общего лозунга стала превращаться в реальную практику. Так, активисты профсоюза «Единство», автомобилестроители из Тольятти, помогали своим коллегам на заводе «Форд» при подготовке к стачке. Лидеров профсоюза даже направили в Бразилию для обмена опытом с латиноамериканскими товарищами. Как рассказывал позднее лидер «Единства» Петр Золотарев, международная солидарность реально изменила ситуацию на местах. «После бразильской конференции фордовские делегаты воодушевили рабочих рассказами о международном опыте. Прошли перевыборы, в профсоюз сразу вступили 50 процентов».[551] Точно так же актуальным вопросом стала солидарность между различными, порой конкурирующими профсоюзными организациями. Вслед за стачкой на «Форде» по всей автомобилестроительной отрасли началась самоорганизация рабочих. Создавались новые профсоюзы, выдвигались требования, проводились акции. В феврале 2007 года, когда на «Форде» происходила очередная стачка — уже третья по счету — за ней следила вся страна. Интервью с лидером забастовщиков Алексеем Этмановым публиковали ведущие газеты. Профсоюзы научились не только бастовать, но и привлекать к себе внимание.

Рабочие отрасли начали координировать свои выступления, даже если их профсоюзы формально принадлежали к разным федерациям. К чести левого актива надо отметить, что он сыграл немалую роль в преодолении соперничества. В 2003–2004 годах по инициативе Института проблем глобализации (ИПРОГ) прошли три форума «Будущее левых сил», на которых смогли собраться вместе не только представители различных марксистских групп, но и активисты свободных профсоюзов, а также некоторых неправительственных организаций. Профсоюзные дискуссии третьего форума показали, что вопрос о единстве действий реально назрел.[552] Другим центром содействия рабочему движению стал Институт «Коллективное действие» (ИКД), возглавляемый Карин Клеман. Отношения между ИПРОГом и ИКД были достаточно напряженными, но в апреле 2005 года обе структуры, преодолев свое соперничество, выступили организаторами Российского социального форума (РСФ). К нему присоединилось и возглавляемое Александром Бузгалиным движение «Альтернативы», Школа трудовой демократии и другие группы.

Разумеется, социальный форум не мог сам по себе стать организационной формой для дальнейшей совместной деятельности его участников. «Заимствовав у международных социальных форумов лучшие их качества, — писал молодой марксист Илья Будрайтскис, — возможность встречи самых разных групп и инициатив, свободу дискуссии, РСФ в полной мере скопировал и их недостатки — желание закрывать глаза на реальные разногласия и стремление к бюрократизации мероприятия. Проходящие одновременно заседания по образованию и трудовым правам, гражданским свободам и молодежи, их подчеркнуто узкая направленность практически не оставляли шанса на обсуждение общей, ситуации в стране, логики капиталистических реформ и стратегии сопротивления».[553]

Однако ничем иным форум и быть не мог. Будучи необходимым первым шагом к политической консолидации на основе массового движения, он не мог заменить последующих столь же необходимых и закономерных шагов. Успех социального форума дал толчок к развитию объединительных процессов, как в левой политике, так и в профсоюзном движении.

Несмотря на крайне сложные отношения между лидерами, сотрудничество между профсоюзами, принадлежащими к различным объединениям, становилось реальностью. Возобновились переговоры о слиянии ВКТ и КТР, правда, так и не давшие ожидаемого результата. Автомобилестроители начали создавать общероссийскую ассоциацию, куда решились вступить не только представители «Единства», но и активисты с «Форда», формально тогда еще числившиеся в ФНПР. Эта ассоциация превратилась летом 2006 года во всероссийский отраслевой профсоюз, вошедший в состав ВКТ. Возглавили его лидер рабочих «Форда» Алексей Этманов и Петр Золотарев из Тольятти.

Прошедший осенью 2005 года съезд ВКТ избрал новое руководство, провозгласившее профсоюзное единство одним из своих приоритетов. «Мы открыты для сотрудничества с любой профсоюзной организацией, — заявил новый председатель ВКТ Борис Кравченко. — Будь это небольшая „Защита труда“ или ФНПР, которому потребуется наша поддержка».[554]

Укрепление в России свободных профсоюзов знаменовало новый этап общественного развития, когда конфликт между трудом и капиталом не только осознается значительной частью трудящихся, но и подталкивает их к самоорганизации. Но появление независимых рабочих организаций на уровне предприятий автоматически ставило вопрос о дальнейших перспективах их развития. С одной стороны, антипрофсоюзный Трудовой кодекс толкал рабочее движение к политизации. С другой стороны, однако, возникала опасность вовлечения профсоюзных лидеров в политические игры правящих верхов, превращения их в объект манипуляции политических технологов, работающих на Кремль или на либеральную оппозицию. Неудачная попытка создания Российской партии труда в начале 2000-х годов говорила сама за себя.

В конце XIX века социал-демократические кружки, возглавляемые молодыми активистами Владимиром Лениным и Юлием Мартовым, поставили перед собой задачу соединения марксизма с рабочим движением. Спустя более столетия российские левые как будто вернулись в исходную точку. Что, впрочем, естественно для страны, переживающей капиталистическую реставрацию.

«Итак, — писал известный марксист Алексей Пригарин, — задача внесения социалистического сознания в ряды современного пролетариата, а затем и руководимого им полупролетариата, как и сто лет назад, встает перед нами практически заново». Если эта задача не будет решена, то никаких перспектив нет не только у левых, но и у демократического движения, ибо, кроме трудящихся, никакой другой массовой силы, способной опрокинуть авторитарный режим, в России нет и не будет. «Революционная энергия протеста, энергия ненависти к существующему режиму, должна быть дополнена, „оплодотворена“ современной социалистической идеологией с мощной гуманистической составляющей. Изначально базовыми ценностями коммунистической идеологии в ее марксистском понимании была свобода человека и возможность его личностного развития».[555]

К сожалению, общих слов о необходимости социалистического сознания оказывалось недостаточно. Социалистическое сознание не приходит к массам независимо от участия в политике. А политическая борьба требует политической программы и организации, которой ни у левых, ни тем более у активистов свободных профсоюзов не было.