Борис Кагарлицкий - Политология революции

Будучи представителем крупного бизнеса, Ходорковский должен вроде бы являться человеком практичным. Откуда же столь откровенный утопизм, сквозящий буквально в каждой строчке его текста? Быть может, это результат тюремного заключения, длительной изоляции? Вряд ли. Скорее, проблема лежит в иной плоскости. «Заключенный № 1» остался убежденным сторонником капитализма и защитником существующей системы. Именно поэтому он не в состоянии задуматься о решениях, которые лежат за пределами нынешнего экономического строя. А главное, он не отдает себе отчета в системных противоречиях периферийного капитализма российского образца. Эти противоречия порождены местом нашей страны в мировом разделении труда и кризисом самого глобального хозяйственного порядка. С помощью частичных улучшений и одноразовых мер подобные болезни не лечатся.

Автор статей о «Левом повороте» не случайно обошел стороной вопрос о движущих силах социальных преобразований. Если не верить в заведомо утопический сценарий — Путин возвращает Ходорковского из Сибири, делает его премьер-министром с диктаторскими полномочиями и отправляется на покой в Германию — становится совершенно ясно, что никто и никогда план Ходорковского реализовывать на практике не будет. Левый поворот невозможен без массового движения и без прихода к власти новых политических сил. Если подъема массового движения не будет, если такие силы не сформируются, то разговоры о любых поворотах теряют всякий смысл. Но если события развернутся иначе, если мы увидим новый подъем массовой оппозиции и возникновение на левом фланге серьезного и радикального политического движения, то такому движению Ходорковский с его планами не нужен.

«Заключенного № 1», конечно, жаль. Плохо, когда тебя лишают свободы. Но беда не только в том, что у бывшего руководителя ЮКОСа ограничено пространство для передвижения. Интеллектуальной свободы для себя он тоже не завоевал, оставаясь рабом праволиберальной идеологии. Вот почему, как ни крутись, никуда прийти не удастся. Стоя на месте, Ходорковский совершил последовательно два поворота влево, вернувшись, как легко заметить, на исходную точку. На правом фланге.

Надо, впрочем, сказать, что роль ЮКОСа и Ходорковского в левом движении России не свелась к написанию двух не получивших серьезной поддержки статей. Собственно и статьи эти вызвали интерес именно потому, что их автор ранее был известен серьезными финансовыми вложениями в политику. Неудивительно, что после финансовой интервенции ЮКОСа в КПРФ среди российских и украинских левых развернулась бурная дискуссия о допустимых и недопустимых источниках получения средств для политической деятельности.

В странах, где социалистические организации имеют многолетнюю непрерывную традицию, вопрос об источниках денег для партий и профсоюзов тоже порой стоял крайне остро, но именно в Восточной Европе левые столкнулись с вопиющим противоречием между масштабом стоящих перед ними организационно-политических задач и имеющимися у них материальными средствами. Западноевропейские социалистические партии традиционно финансировались профсоюзами, доходы которых, в свою очередь, росли пропорционально увеличению зарплаты трудящихся и успехам стачечного движения. В наиболее демократических странах Европы под давлением рабочих организаций были приняты законы о государственном финансировании политических партий и прессы. В странах «третьего мира» революционные и левые организации получали средства из «фондов солидарности», созданных их товарищами на Западе. Не секрет, что пользовались они также поддержкой Советского Союза и маоистского Китая.

В конце 1990-х годов для левых в Восточной Европе все эти источники были либо недоступны, либо крайне ограничены. После распада СССР, средства, находившиеся в структурax мирового коммунистического движения, были разворованы. Китай, повернувшийся к капитализму, меньше всего готов был вкладывать деньги в революционную борьбу далеко на Севере. Западноевропейские социал-демократические партии резко ушли вправо и совершенно не собирались тратить ресурсы на поддержку радикалов. «Антиглобалистские» «фонды солидарности» были предназначены либо для проведения международных мероприятий, либо на поддержку борьбы в странах «третьего мира». К тому же использование денежных средств как инструмента политического контроля со стороны советской и китайской бюрократии оставило по себе недобрую память. Повторять этот опыт никому не хотелось.

Между тем собственные ресурсы левых на Востоке были крайне ограничены из-за обнищания населения и малочисленности самих организаций. Прежде чем стать крупной политической силой, надо неизбежно пройти через этап «кружков» и «групп». Однако подобные группы в принципе не способны к самофинансированию, если только не превращают поиск денег в основную задачу своей деятельности. Крайним примером подобного рода усилий стало «украинское дело» 2003 года, когда группа молодых людей умудрилась записаться сразу во множество троцкистских интернационалов, требуя помощи от каждого. Помощь была ничтожной, но, учитывая большое число спонсоров, украинской группе хватало. Как ехидно писал австралийский журналист, современные «потемкинские деревни», построенные в Киеве, «создали у целого ряда интернационалов иллюзию роста».[542] Всего пострадало 14 «интернационалов», хотя, возможно, не все признались.[543]

Проблема несоответствия между политическими задачами и финансовыми возможностями стояла уже перед Лениным. Сформулированная им концепция «партии профессиональных революционеров» требовала средств, пусть и небольших, но постоянных. Участники революционной борьбы могли быть людьми скромными и аскетичными, но им все равно приходилось есть, пить и одеваться. Надо было снимать конспиративные квартиры и покупать билеты на поезда. Надо было издавать газеты и брошюры — даже для подпольных типографий необходимо покупать бумагу и краску. Надо было вести переписку — почта никогда не работала бесплатно, а партийным курьерам невозможно было без денег добраться до места.

Отчасти дефицит средств покрывался за счет помощи западной социал-демократии. Но уже во время революции 1905 года большевистские лидеры вынуждены были прибегнуть к пожертвованиям со стороны прогрессивных капиталистов, наиболее известным из которых был Савва Морозов. Позднее, в 1917 году, Ленина обвиняли в получении средств от германского Генерального штаба, заинтересованного в большевиках как силе, выступавшей против участия России в мировой войне. Обвинение это окончательно доказано не было, но какая-то форма соглашения, несомненно, имела место. Иначе Ленин не смог бы добраться до России через Германию в знаменитом запломбированном вагоне. Без ведома властей такие вагоны по железной дороге не ходят.

Опыт Ленина, однако, отнюдь не свидетельствует о политической неразборчивости. Дело не в том, где вождь большевиков брал деньги, а в том, на каких условиях. Вопреки расхожему мнению о том, что музыку заказывает тот, кто платит, история большевистской партии (как и многих других организаций) свидетельствует об обратном. Никто и никогда не мог привести ни одного случая, чтобы позиции большевиков колебались в зависимости от источников финансирования. Более того, это было совершенно невозможно. Несмотря на организационную конспирацию, процесс принятия политических решений был совершенно прозрачным. Он контролировался лидерами и активистами партии изнутри, исключая любую эффективную возможность внешнего вмешательства. Ленин выступил против войны не потому, что немцы готовы были ему помочь, а напротив, германский Генштаб разрешил Ленину проехать через страну из-за того, что немцы были прекрасно информированы о принципиальной антивоенной позиции Ленина и его ближайших соратников.

С другой стороны, в начале 2000-х годов вся Россия могла наблюдать трагикомедию политических инвестиций Михаила Ходорковского, вложившего огромные средства в целый спектр политических партий и брошенного ими всеми на произвол судьбы. Токарева пишет о попытке «приватизации КПРФ».[544] Однако партия — это не акционерное общество. Финансовое сотрудничество КПРФ и ЮКОСа нанесло ущерб обеим сторонам, не дав существенных выгод никому, кроме группы лиц, стоявших в главе партии — «кинув» своего спонсора, не отчитываясь перед своими товарищами по организации и не использовав деньги для избирательной кампании, они смогли потратить их по собственному усмотрению.

Парадокс в том, что именно продажность и беспринципность российских политиков сделала инвестиции Ходорковского заведомо неэффективными. При первой же возможности партнеры готовы были «кинуть» своего благодетеля точно так же, как ранее они готовы были в угоду ему корректировать свою политическую линию.