24/7. Поздний капитализм и цели сна - Джонатан Крэри
«Критика диалектического разума» Жан-Поля Сартра, одно из величайших достижений социальной мысли 1960-х годов, предлагает убедительное объяснение того, как монадический жизненный мир увековечивается и становится невидимым. Однако эта книга, которую игнорировали или которой пренебрегали во времена расцвета деконструкции в Северной Америке в эпоху Рейгана — Тэтчер, имеет самое прямое отношение к преобразившимся структурам современной повседневности. Центральное место в «Критике» занимает размышление о системных стратегиях разделения, препятствующих восприятию объективной реальности повседневной жизни населяющими ее людьми, — проблема сегодня не менее острая, чем в конце 1950-х, когда писалась эта книга. Среди многих других взаимосвязанных тем Сартр обращается к нашей относительной неспособности видеть природу своего собственного положения в мире. Удачно или нет, но в качестве ключевой категории социальной реальности Сартр избрал несколько громоздкий термин «практико-инертный». И все же сама неловкость этого неологизма отчасти передает парадокс общественной и частной жизни, захлебывающейся в бурном море разнообразной деятельности, в то время как в действительности весь ажиотаж и все усилия работают на застой, служат поддержанию инерции существующих отношений.
Таким образом, словом «практико-инертный» Сартр обозначил застывший институциональный повседневный мир, выстроенный из человеческой энергии, но проявляющийся в виде огромного скопления рутинной пассивной деятельности. Он действует как коллективное заблуждение, которое превращает переживание индивидуального одиночества и бессилия во что-то, что кажется естественным или неизбежным. «Практико-инертное поле — это поле нашего рабства… в плену механических сил и антисоциальных механизмов». Его ключевой термин для обозначения этого бессилия — «серийность», с его помощью он дает монументальное описание непрерывного производства одиночества как фундаментальной основы капитализма. Серийность — это рассредоточение коллектива на совокупность отдельных индивидов, строящих отношения между собой лишь на основе полых или нарциссических идентичностей. К знаменитым примерам Сартра — очередь на автобусной остановке, автомобильная пробка, покупки в супермаркете — можно было бы добавить непостижимое количество человеческого времени, которое сегодня тратится на бессвязную электронную деятельность и обмен информацией. Будь то в середине XX века или сегодня, серийность — это ошеломляющее непрерывное производство того же самого. Именно совокупный вес всех типов контрпродуктивности неумолимо подрывает наши собственные намерения, нашу любовь и надежду.
Не случайно Сартр — наряду со многими другими европейскими критиками — опирался на «Технику и цивилизацию» Льюиса Мамфорда, исторический обзор рационализированных форм социальной организации, которые зависели от автоматизации поведения, от обучения людей функционировать привычно и механически. Сартр описывает не только индивидуальную изоляцию, но и серийность, лежащую в основе ситуаций явно коллективного или группового характера. Чтобы объяснить, как в сознании или материальной культуре возникают формы массовой покорности и однородности, он использует понятие «возвращение». Его удивительный анализ радио дает модель, жизненно важную для недавних дебатов о последствиях распространения телекоммуникации и социальных сетей. Радио было примером того, что он назвал непрямыми собраниями, оно порождает «единство людей вне их самих, но также определяет их в их разделенности и, в той мере, в какой они разделены, обеспечивает их общение через инаковость»[41]. К сожалению, план по изучению телевидения во втором томе «Критики» так и не был реализован, хотя сохранились его примечания к этому разделу.
Сартровский проект исторического анализа, когда он теоретизирует о слитной группе или группе слияния, подводит нас к возможности существования группы совершенно иного типа. Только в рамках этого привилегированного, но неустойчивого образования может появиться выход из кошмара сериализации и изоляции. Ее появление на исторической сцене означает реализацию возможности существования группы, практическая деятельность которой способна создавать новые формы социальности. Многие разделы «Критики» посвящены подробному анализу возникновения слитных групп в ходе конкретных актов революционной и антиколониальной борьбы. Делёз и Гваттари нашли анализ Сартра «абсолютно справедливым»[42]. Они видели в нем полный пересмотр общепринятых представлений о классовой борьбе: для Сартра не существовало такой вещи, как классовая спонтанность, только спонтанность группы. Быть всего лишь представителем класса или членом политической партии — значит оставаться запертым в серийной идентичности. Лишь акт восприятия — способ взгляда, уходящий от привычки, — может положить начало преодолению практико-инертного путем просветляющего признания своего непосредственного и живого членства в группе людей с тем же материальным и субъективным опытом. Иными словами, он должен в момент озлобления или гнева различить состояние общности и взаимозависимости. Нужен поворот в сознании, чтобы разглядеть в других свое собственное отчуждение, и открытие этого должно стать основой для ликвидации серийности и ее замены «сообществом». Это было новое видение реальности, включающее понимание того, что существуют общие цели и проекты, что наиболее желанного невозможно достичь поодиночке, но только через совместную деятельность группы, даже если группа или сообщество, сформированные таким образом, исторически непостоянны.
Совершенно очевидно, что в этом разделе «Критики» Сартр поднимает важные темы относительно природы или возможности революционных движений сегодня и о том, как в действительности образуются группы. Он также ставит вопрос, могут ли текущие формы электронного разделения и управления восприятием способствовать торможению описанных им процессов или изменению их траектории. Каким образом новые слои коммуникационных сетей и бесчисленное множество связанных с ними приложений оказываются, по сути, новыми слоями практико-инертного, новыми способами присвоения повседневной жизни, неотъемлемой частью постоянно мутирующей структуры которых является серийность? Можно не сомневаться, что благодаря электронным интерфейсам 24/7 и массовому погружению на микрологическом уровне в современную технологическую культуру образуется новое негативное единство пассивности и инаковости.
В еще одной, совершенно другой книге 1960-х годов, некоторые из этих вопросов тоже поднимаются так, что они оказываются актуальными в свете недавних политических событий. Несмотря на сектантскую вражду того времени, смешно было бы утверждать, что для «Общества спектакля» Дебора (1967) не характерны некоторые сартровские формулировки из «Критики». Конечно, вместо анализа групп слияния Дебор прослеживает исторические судьбы рабочих советов. Однако подлинно
