Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX – XX веков - Александр Николаевич Портнов
ГЛАВА IX.
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ О ПРОБЛЕМЕ «ЯЗЫК И СОЗНАНИЕ»
Выше мы рассматривали интересующую нас проблему в контексте отдельных направлений в истории философии, объединенных некоторыми общими методологическими установками. Какой смысл мы придаем «русской философии» в данном контексте? Возможно ли говорить о некоторой методологической целостности применительно к развитию русской философской мысли, обращающейся к исследованию языка, мышления и сознания? Мы полагаем (и постараемся ниже это обосновать), что на протяжении достаточно долгого времени в русской философии языка и сознания складывалось вполне оригинальное и самостоятельное направление, объединенное – при естественных в таком случае различиях – рядом методологических и тематических установок. С тематической точки зрения – это прежде всего исторический подход к языку, мышлению и сознанию, стремление выявить иерархию – историческую и логическую – «форм Логоса», т.е. ступеней реализации речемыслительных процессов и форм. Следует подчеркнуть также блестящее владение конкретным научным материалом и не менее блестящие философские обобщения, что позже получило название междисциплинарного подхода. С точки зрения общей методологии нужно обратить внимание на стремление к целостности и монизму. Некоторые зарубежные исследователи «русской идеологической традиции» связывают этот момент прежде всего с влиянием гегелевской философии, получившей в России особенно широкое распространение в 1835 – 1848 гг. («поколение сороковых годов») и продолжавшей играть важную роль позже[661]. Не отрицая воздействия гегелевской мысли, невозможно не видеть, что в русской философии сложилась собственная тенденция целостного («соборного», «всеединческого») видения мира, влияние которой на русских философов XX века никак нельзя игнорировать. Необходимо учитывать влияние диалектики Гумбольдта, особенно в трактовке диалектического единства сознания и языка, а также в деятельностном, «энергийном» понимании языка и речи. Совершенно невозможно игнорировать воздействия диалектики Маркса и Энгельса на работы советского периода. Отдельная тема – влияние идей Гуссерля на философские взгляды Г.Г. Шпета и А.Ф. Лосева. Таким образом, можно констатировать ясно выраженную тенденцию к творческому усвоению достижений некоторых школ западной мысли и выработке на этой основе вполне оригинальных идей, которые в последнее время оказывают немалое влияние на исследование проблемы «язык и сознание» на Западе.
Несколько пояснений относительно выбора имен и текстов, рассматриваемых ниже. Мы стремимся дать не только и не столько панораму развития русской философии языка как таковой, сколько пытаемся
а) показать развертывание ряда основных идей и
б) вскрыть эвристическую ценность этих идей для анализа основной темы.
Отсюда и «панорамный» подход, и временные рамки, охватывающие период продолжительностью более 100 лет, и широкий круг имен.
§ 1. А.А. Потебня: язык, образ, сознание
Интересной особенностью развития русской «идеологической традиции» в XIX веке является тот факт, что первоначально проблемы взаимосвязи языка, мышления и сознания разрабатывались в России в рамках лингвистических исследований. Здесь следует назвать имена таких глубоких и разносторонних исследователей, как И. Орнатовский, Л.Г. Якоб, А.X. Востоков, Г.П. Павский, И.И. Давыдов, Ф.И. Буслаев, И.И. Срезневский, К.С. Аксаков. Позднее эта традиция была продолжена в трудах Ф.Ф. Фортунатова, И.А. Бодуэна де Куртэнэ, Н.В. Крушевского, А.А. Шахматова, В.А. Богородицкого, Л.А. Щербы.
Уже в работах грамматистов первой половины XIX века мы находим немало положений философского характера, звучащих подчас удивительно современно. Не ставя перед собой цели их систематического анализа, приведем несколько примеров, чтобы был более понятен тот общий фон, на котором в дальнейшем развивалась отечественная мысль. Так, И.С. Рижский в 1806 г. решительно утверждает, что
«слова суть знаки наших мыслей».
Соответственно
«свойства означаемой вещи должны находится в ее изображении, если токмо оно может их выражать».
Отсюда делается вывод о том, что все существенное в действительности и
«всегда принадлежит нашим мыслям, должно быть существенно и непременно в наших словах, разумея, сколько позволяет невещественность мысли в отношении к словам, кои суть... нечто чувственное»[662].
Здесь мы видим не только постулирование, но и определенное развитие знаковой теории языка: слово есть знак, мысль невещественна, тогда как знак обладает чувственной природой, свойства денотата («обозначаемой вещи») должны так или иначе отражаться в самом знаке. Л.Г. Якоб, включивший раздел о «всеобщей грамматике» в «Курс философии для гимназий Российской империи» (1812), отмечает, что поскольку чувства представляют всегда не всеобщее, а «нечто неделимое» или признак понятия в отвлеченности, то для формирования мысли, оперирующей абстракциями, необходимо чувственный признак
«приложить к другому чувственному предмету и таким образом равномерно сделать неделимым».
Такие чувственные предметы есть знаки, они
«необходимо нужны мышлению, поскольку без оных не можно никакой мысли в отвлеченности составить, а тем паче удержать»[663].
В этом ряду можно было бы привести интереснейшие суждения Ф.И. Буслаева, А.А. Дмитревского, К.С. Аксакова и других.
Для нас важно подчеркнуть, что систематическая разработка проблем философии языка начинается в России А.А. Потебней. В течение долгого времени наша официозная наука в Потебне видела только талантливого лингвиста, имевшего неосторожность сделать некоторые философские суждения. Оценками такого рода, как «субъективный идеалист-психологист», «объективный идеалист», «эмпирик», «сенсуалист», отдавший «дань субъективно-идеалистическим теориям языка»[664], «философские основы потебнианской теории языка порочны»[665], пестрит большинство работ о Потебне, вышедших в 50 – 60-х годах нашего века. Оставляя в стороне эти противоречащие друг другу оценки, свидетельствующие о невысокой философской культуре их авторов, мы считаем необходимым отметить, что по меркам XX река Потебня должен рассматриваться в первую очередь как философ, создатель философской теории языка и мышления и лишь затем как лингвист и психолог языка.
Если попытаться кратко определить содержание его главного философского труда «Мысль и язык», то оно может быть сформулировано так: исследование уровней осуществления мышления и сознания в их соотношении с языком. Вслед за Гумбольдтом Потебня признает конституирующую роль языка по отношению к ментальным процессам. Гумбольдтовское «язык есть орган, образующий мысль», служит для него путеводной звездой в
