Михаил Заборов - История крестовых походов в документах и материалах
И вот, когда Балдуин находился в таком положении и у него был послом наш товарищ, к Сувайдии[339] однажды приплыла лодка, в которой был юноша в лохмотьях. Он явился к Балдуину, и тот узнал в нем Ибн Маймуна[340]. Балдуин вручил тогда юноше власть над городом, а сам ушел и разбил свои палатки в окрестностях... Впоследствии Балдуин вернулся в Иерусалим.
...Народ перенес от этого дьявола Ибн Маймуна великие бедствия. Однажды он пошел на нас с войсками и стал лагерем. Мы сели на коней и построились против франков, но ни один из них не пошел на нас, и все оставались в своих палатках. Мы стояли на пригорке и смотрели на них; между нами была река аль-Аси. Мой двоюродный брат Лейс ад-Даула Яхья ибн Малик ибн Хумейд, да помилует его Аллах, спустился с этого пригорка и направился к реке. Мы думали, что он хочет напоить свою лошадь, но он переправился через реку около отряда франков, стоявшего близ палаток. Когда Лейс ад-Даула приблизился к франкам, к нему подскакал один из рыцарей. Оба противника бросились друг на друга, но каждый из них уклонился от удара другого. Тогда я поспешил к сражавшимся с моими молодыми сверстниками. Франкский отряд отступил, а Ибн Маймун сел на коня вместе с войсками, и они ринулись вперед, словно поток. Лошадь нашего товарища была ранена.
Первые ряды франков столкнулись с нашими передовыми воинами. В наших войсках был один курд по имени Микаил, который попал, спасаясь бегством, в первые ряды франков. Один франкский рыцарь, преследуя Микаила, пронзил его копьем; курд, убегая от него, стонал и громко кричал.
Я догнал Микаила, а франк отвернулся от курда и свернул с моей дороги, направляясь к нашим всадникам, стоявшим толпой близ реки на нашем берегу. Я помчался за ним следом, погоняя лошадь, чтобы настигнуть его и ударить копьем, но лошадь не могла за ним поспеть. Франк не оборачивался ко мне, стремясь только к этим столпившимся всадникам. Наконец он достиг их, а я все следовал за ним. Наши товарищи нанесли его лошади несколько ран, но франкские воины уже устремились по следам рыцаря в таком множестве, что мы бы их не одолели. Франкский рыцарь повернул назад, и его лошадь была при последнем издыхании. Он поехал навстречу своим воинам, повернул их всех обратно и сам воротился с ними.
Этот рыцарь был Ибн Маймун, владыка Антиохии. Он был еще юноша[341], и его сердце наполнилось страхом, но если бы он оставил своих воинов действовать, они бы обратили нас в бегство и гнали бы до самого города.
...Слава творцу и создателю! Всякий, кто хорошо понимает дела франков, будет возвеличивать Аллаха и прославлять его. Он увидит во франках только животных, обладающих достоинством доблести в сражениях и ничем больше, так же как и животные обладают доблестью и храбростью при нападении.
Я расскажу кое-что о делах франков и об их диковинном уме. В войсках короля Фулько, сына Фулько[342], был всадник, пользовавшийся большим почетом, который прибыл из их страны, совершая паломничество, и возвращался туда. Он подружился со мной, привязался ко мне и называл меня «брат мой»; между нами была большая дружба, и мы часто посещали друг друга. Когда он собрался возвращаться по морю в свою страну, он сказал мне: «О брат мой, я отправляюсь в свою страну и хотел бы, чтобы ты послал со мной своего сына». А мой сын был в это время при мне, и было ему от роду четырнадцать лет[343]. «Пусть он посмотрит на наших рыцарей, научится разуму и рыцарским обычаям. Когда он вернется, он станет настоящим умным человеком».
Мой слух поразили слова эти, которых не мог бы произнести разумный; ведь даже если бы мой сын попал в плен, плен не был бы для него тяжелее, чем поездка в страну франков.
Я ответил моему другу: «Клянусь твоей жизнью, то же было и у меня в душе, но меня удерживает от этого лишь то, что его бабушка — моя мать — очень его любит и не позволила ему выехать со мной, пока не заставила поклясться, что я привезу его к ней обратно».— «Значит, твоя мать еще жива?» — спросил франк. «Да», — сказал я. «Тогда не поступай против ее желания», — сказал он.
...Все франки, лишь недавно переселившиеся из франкских областей на восток, отличаются более грубыми нравами, чем те, которые обосновались здесь и долго общались с мусульманами.
Вот пример грубости франков, да обезобразит их Аллах. Однажды, когда я посетил Иерусалим, я вошел в мечеть аль-Акса[344]; рядом с мечетью была еще маленькая мечеть, в которой франки устроили церковь. Когда я заходил в мечеть, а там жили храмовники — мои друзья,— они предоставляли мне маленькую мечеть, чтобы я в ней молился.
Однажды я вошел туда, произнес «Аллах велик» и начал молиться. Один франк ворвался ко мне, схватил меня, повернул лицом к востоку и крикнул: «Молись так!» К нему бросилось несколько человек храмовников и оттащили его от меня, и я снова вернулся к молитве. Однако этот самый франк ускользнул от храмовников и снова бросился на меня. Он повернул меня лицом к востоку и крикнул: «Так молись!» Храмовники опять вбежали в мечеть и оттащили франка. Они извинились передо мной и сказали: «Это чужестранец, он приехал на этих днях из франкских земель и никогда не видал, чтобы кто-нибудь молился иначе, как на восток». «Хватит уж мне молиться», — ответил я и вышел из мечети. Меня очень удивило выражение лица этого дьявола, его дрожь и то, что с ним сделалось, когда он увидел молящегося по направлению к югу[345].
Я видел, как один франк пришел к эмиру Му’ин ад-Дину[346], да помилует его Аллах, когда тот был в ас-Сахра[347], и сказал: «Хочешь ты видеть бога ребенком?» — «Да», — сказал Му’ин ад-Дин. Франк пошел впереди нас и показал нам изображение Мариам, на коленях которой сидел маленький Мессия, да будет над ним мир. «Вот бог, когда он был ребенком», — сказал франк. Да будет превознесен великий Аллах над тем, что говорят нечестивые, на великую высоту!
У франков нет никакого самолюбия и ревности. Бывает, что франк идет со своей женой по улице; его встречает другой человек, берет его жену за руку, отходит с ней в сторону и начинает разговаривать, а муж стоит в сторонке и ждет, пока она кончит разговор. Если же разговор затянется, муж оставляет ее с собеседником и уходит...
...Обратимся от рассказа об их привычках к чему-нибудь другому. Я присутствовал в Табарии при одном из франкских праздников. Рыцари выехали из города, чтобы поиграть копьями. С ними вышли две дряхлые старухи, которых они поставили на конце площади, а на другом конце поместили кабана, которого связали и бросили на скалу. Рыцари заставили старух бежать наперегонки. К каждой из этих старух двигалось несколько всадников, которые их подгоняли. Старухи падали и подымались на каждом шагу, а рыцари хохотали. Наконец, одна из них обогнала другую и взяла этого кабана в награду.
Однажды в Набулусе я был свидетелем того, как привели двух франков для единоборства. Причина была та, что мусульманские разбойники захватили деревню около Набулуса. Франки заподозрили одного из крестьян и сказали: «Это он привел разбойников в деревню». Крестьянин убежал; король[348] послал схватить его детей. Тогда он вернулся и сказал королю: «Будь ко мне справедлив и позволь мне сразиться с тем, кто сказал про меня, что я привел разбойников в деревню». И король приказал владельцу разграбленной деревни: «Приведи кого-нибудь, кто сразится с ним».
Тот отправился в свою деревню, где был один кузнец, и он взял его и сказал: «Ты будешь сражаться на поединке». Ограбленный хозяин старался уберечь своих крестьян, чтобы ни одного из них не убили и хозяйство его не пропало бы.
Я видел того кузнеца: это был сильный юноша, но когда он шел, то часто останавливался, садился и просил чего-нибудь выпить. Другой же, который требовал поединка, был старик с твердой душой. Он произносил воинственные стихи и не думал о поединке. Виконт[349], правитель города, пришел на место битвы и дал каждому из сражавшихся палку и щит, а народ встал вокруг них, и они бросились друг на друга. Старик теснил кузнеца, а тот отступал, пока не оказывался прижатым к толпе. Потом старик возвращался в середину круга, и они бились до того яростно, что стали похожи на окровавленные столбы. Дело затянулось, и виконт торопил их и кричал: «Скорее!» Кузнецу помогло то, что он привык работать молотом. Старик устал, и кузнец ударил его. Старик упал спиной на свою палку, а кузнец стал над ним на колени, чтобы вырвать ему пальцами глаза, но не мог этого сделать, потому, что у него из глаз текло много крови. Тогда он поднялся и так ударил его палкой по голове, что убил. На шею старика сейчас же набросили веревку, потащили его и повесили. Хозяин этого кузнеца подарил ему поместье, посадил сзади себя на седло, взял с собой и уехал. Вот пример законов и суда франков, да проклянет их Аллах!
Однажды я отправился с эмиром Му’ин ад-Дином, да помилует его Аллах, в Иерусалим. По пути мы остановились в Набулусе. Там к Му’ин ад-Дину пришел один слепой юноша-мусульманин, хорошо одетый. Он принес Му’ин ад-Дину плодов и попросил разрешения поступить к нему на службу в Дамаске. Му’ин ад-Дин позволил ему, а я расспросил об этом юноше, и мне рассказали, что его мать была выдана замуж за франка и убила своего мужа. Ее сын заманивал хитростью франкских паломников и убивал их с помощью матери. В конце концов его заподозрили в этом и применили к нему франкский способ суда. Они поставили громадную бочку, наполнили ее водой и укрепили над ней деревянную перекладину. Затем подозреваемого схватили, привязали за плечи к этой перекладине и бросили в бочку. Если бы этот человек бы невиновен, он погрузился бы в воду, и его подняли бы с помощью этой веревки, и он не умер бы в воде. Если же он согрешил в чем-нибудь, то он не мог бы погрузиться в воду.
