Средневековая философия и цивилизация - Морис де Вульф
Идеалом, по словам Августина в его философском труде «О граде Божием», будет иметь на земле такое общество, которое является точной копией Божественного града, где царит мир и единение. В отношении политических группировок, которые больше, чем семья, было бы лучше всего, чтобы во всем мире существовала бы только одна. Но подобное единогласие невозможно из-за разногласий среди людей; массы людей, подобно массам воды, опасны тем более, чем они обильнее[122].
Если бы не было иной причины, различия только в языке были бы веской причиной разлада – hominem alienat ab homine («отчуждает человека от человека»[123]) – ведь человек лучше понимает свою собаку, чем другого человека, который не понимает его родного языка. Итак, требуются различные королевства, и соперничество между ними влечет за собой войны и все сопутствующие им несчастья.
Философы, теологи, канонисты, правоведы и публицисты XIII века порождают все эти доктрины Божественного града, который обладает такой притягательностью для всего Средневековья. Но они желали исправить дефекты, возникающие от множества государств, с помощью теории унификации, вселенского сообщества людей, humana universitas (общество человечества), говоря словами Данте[124]. Они желали любой ценой вернуть, вопреки существованию нескольких королевств, единство управления, такого, что управляет вращением сфер, общего управления Вселенной[125].
В то время никто не сомневался, что человек должен исполнить двуликую судьбу, и, следовательно, все признавали, что в человеческом обществе должно быть два вида правления – мирское и духовное.
Духовная иерархия составлена очень ясно: над паствой церковного прихода, управляемой приходскими священниками (ректорами), стоят епископы; над аббатствами, управляемыми настоятелями, стоят главы орденов; над всеми – папа, который представляет Христа на Земле. Что же касается мирской сферы, над отдельными государствами, находящимися в процессе формирования и которые по большей части управляются королями, теоретики провозгласили право единого монарха. Таков был политический постулат. Это была Цезарева мечта, которая со времен Карла Великого не давала покоя средневековому уму и которой никогда не оказывалась столь блестящая поддержка.
В De Monarchia («Монархии») Данте можно прочесть весомые рассуждения, которые поэт-философ приводит в защиту универсальной монархии, политической панацеи, которая призвана восстановить золотой век на Земле. Единый монарх, стоящий над различными королями феодальной Европы, был необходим для осуществления процесса унификации человеческого общества. Не существует иного способа установить единство среди разъединенных групп человеческого рода, как подчинением частей интересам целого[126].
После ознакомления с этими философскими рассуждениями Данте вторгается в практический аспект этой проблемы. По его словам, это единственный метод избежать раздоров в мире.
Поскольку он был бы самым могущественным правителем на Земле, единый монарх должен непременно быть справедливым и свободным от алчности, – точно так же как идеальный философ Платона по самой концепции должен творить справедливость. Ведь его юрисдикция не будет походить на юрисдикцию королей Кастилии и Арагона, королевства которых ограничены, совсем наоборот, он будет править от океана до океана.
Не то чтобы единый монарх занимался каждым городом, имеющим самоуправление. Здесь должно быть несколько королевств; ведь скифы, которые живут в стране, где день не равен ночи, не могут управляться теми же законами, как и гараманты, которые живут при равноденствии. Тем не менее существуют интересы, общие для всех народов, и они могут быть возложены лишь на единственного правителя[127]. Единый монарх должен, следовательно, заниматься прежде всего вселенским миром, и именно от него короли отдельных государств должны получать правила своего поведения, принимая во внимание этот момент. Снова прибегая к философскому сравнению, но в поэтической форме, Данте говорит, что такое правило поведения, обеспечивающее гармонию среди человечества, должно было быть предписано монархом отдельным королям, точно также как спекулятивный интеллект обеспечивает принципы практического интеллекта, которые управляют нашими действиями.
И Данте приходит к заключению, что, точно так же как мир с самим собой у человека есть условие его личного счастья, так и вселенский (универсальный) мир, pax universalis, вполне может обеспечить счастье всей человеческой расы. Помимо этого Данте ничего не говорит относительно деятельности этого руководителя, властелина и судьи. Но он действительно говорит, кем должен быть этот монарх. Он должен быть германским императором, благословленным папой и которого Данте считал наследником Цезаря и Карла Великого[128].
Но еще один вопрос создает расхождение во взглядах между канонистами и легистами. Мы упоминаем о нем лишь потому, что это касается тенденции того времени к централизации, этого притягательного единства; и, кроме того, потому, что один из наиболее известных раздоров XIII века, как нам кажется, явно связан с философскими противоречиями относительно этого идеального человеческого общества. Империя и папство, будучи индивидуальными и предусматривающие две главы, опять же способствуют возникновению новой двойственности, которая должна быть сокращена любой ценой до инклюзивного единства.
Канонисты, такие как Иннокентий IV и Иоанн Андреа, провозглашали подчинение императора папе, то есть мирской власти духовной. Они говорили, что Христос есть единственный король человечества, а папа есть его наместник на земле.
Императоры и короли не могут пользоваться мирской властью иначе чем через делегирование, которое всегда может быть аннулировано, так что «принцип разделения применим лишь к форме, в которой эта власть должна быть осуществлена» [129].
Данте со всеми легистами отвечал, что все не так. Мы, как и, вы горим желанием ввести единство власти над человечеством, но это единство есть результат взаимодействия между двумя отдельными властями, каждая из которых происходит непосредственно от Бога[130]. «Imperium et Рарае aeque principaliter sunt constituti a Deo» («Богом равным образом учреждаются и государственная власть, и папы») и «imperium non dependet ab ecclesia» («государство не зависит от церкви»)[131] – вот тайный пароль легистов. Данте добавляет, что в лучшем случае, поскольку временное счастье подчиняется вечному, император обязан питать определенное уважение к папе, точно так же как обязанность старшего сына в семье обеспечить основанное на уважении взаимопонимание с главой семейства[132].
Как легисты, так и канонисты считали человеческое общество единым сообществом, в котором повсюду превалирует порядок.
Разве теория универсальной монархии, поддерживаемая легистами, и теория всемогущества папы, защищаемая канонистами, остаются не больше чем хитрый академический тезис?
Или неужели они снизошли от теории до жизненной практики? История дает ответ на эти вопросы,
