Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - Петр Александрович Дружинин
При этом дискуссии о писателе не утихали: вопрос о Ф. М. Достоевском в школе после выступления М. Горького оказался настолько острым, что журнал «Литература в школе», который начал выходить в 1936 году, посвятил писателю отдельное выступление, отчасти объясняющее исключение «Преступления и наказания» из программы.
Профессор Н. А. Глаголев, ставший главным редактором журнала, ответил на вопрос «В чем сущность противоречий творчества Достоевского?». Разделавшись с наследием В. Ф. Переверзева, он обращается к М. Горькому и с предельной ясностью дает установку учителям литературы:
Проблема Достоевского в наши дни имеет подлинно боевое значение. Разоблачение всей гнусности, отвратительного смрада и зловония, распространяемого героями предельного индивидуализма и эгоцентризма, носителями идей «безответственного своеволия слова и дела личности» – актуальнейшая задача марксистко-ленинского литературоведения.
Подойдите к творчеству Достоевского под углом задач, намеченных в речи Алексея Максимовича, и вы увидите, какое громадное поле для исследования откроется перед вами. Задача советской критики и литературоведения и состоит, прежде всего, именно в том, чтобы показать, как на почве определенного строя, строя капиталистических отношений, рождается и утверждается эта философия предельного эгоцентризма, служащая в наши дни целям фашистской буржуазии. И не случайно Фридрих Ницше, которого фашисты сейчас возносят на пьедестал как своего духовного отца, заявил в свое время, что если у кого-либо он может чему-либо научиться, так это именно у Достоевского[675].
Чтобы у словесников не оставалось вопросов о героях Достоевского, Н. А. Глаголев дает им свои характеристики:
Реакционные идейки Достоевский художественно пропагандирует через образы своих «положительных» героев. Но как бледны и худосочны эти образы! От начала до конца фальшив образ старца Зосимы, созданный по непосредственным указаниям Победоносцева. Нежизнен и неправдив образ князя Мышкина в «Идиоте», которого Достоевский стремится показать человеком, обладающим «высшим умом» <…> Но никого не убеждает этот образ ясновидца и чтеца в душах человеческих, как и его убогая философия жизни. А возьмите образ Алеши Карамазова? Продумайте все развитие этого образа – и вам сразу бросится в глаза его искусственность, сухое резонерство, какое-то поразительное малокровие рисунка, полное отсутствие ярких типических черт, которые говорили бы вам о том, что это тип, действительно выхваченный художником из жизни и воплощенный в этом рисунке[676].
Даже сказанного достаточно, чтобы понять какой образ отныне будет преподноситься школьникам большинством учителей русской литературы. Однако заключительная часть этого ответа еще более угрожающа:
Творчество Достоевского – философия подлого времени. Его идеи и философия, поднятые на щит идеологами блудливого ханжеского российского мещанства, отброшены в сторону победившим пролетариатом. Но герои Достоевского не умерли, они еще живут среди нас. И последыши Раскольниковых и Валковских, Карамазовых и Версиловых в наши дни заткнут во многом за пояс своих прототипов. Это они, истекающие злобой холопы буржуазии, поставляют свои кадры в ряды фашистских банд, пополняют ряды диверсионных и шпионских, вредительских и террористических шаек. Это они прикрывают разговорчиками об «абсолютной свободе» и «неповторимой человеческой личности» звериное нутро собственника с его девизом: «Пускай весь мир погибнет, а мне чтобы чай пить». Это они отравляют атмосферу советской действительности зловонной кашицей сплетен, слушков, гаденьких и пошлых анекдотов, злобной и гнусной клеветы. Ландскнехты буржуазии ведут с нами борьбу за нашу молодежь. Советская молодежь в массе своей крепка и здорова, смело и уверенно смотрит в будущее. Но в ее среде попадаются иногда неустойчивые, истеричные, социально и идеологически неокрепшие элементы. Их-то и стремится уловить в свои сети белогвардейщина. И здесь – и в наших вузах, и в средней школе – необходима строгая, сугубая бдительность[677].
Но поскольку характеристика Ф. М. Достоевского все еще оставалась в учебнике, а для внеклассного чтения все-таки была возможность давать детям три произведения – «Бедные люди», «Записки из Мертвого дома» и «Преступление и наказание», – то изучение его продолжалось, хотя рядовые учителя вряд ли проявляли смелость. В данной связи интересен опыт литературного кружка 13‑й школы Петроградского района Ленинграда (руководитель – преподаватель <В. П.?> Зобнин). Одно из мероприятий 1935/36 учебного года заслуживает нашего внимания:
Кроме докладов учащихся, кружок организовал два диспута. Первый диспут на литературную тему – «Нужен ли нам Достоевский» – прошел очень оживленно. «Споры были горячие, – рассказывает т. Зобнин. – Категорических, безусловных противников – отрицателей творчества Достоевского не оказалось. Но диспут все же был интересен по другим причинам. Из выступлений учащихся выяснилось интересное для каждого преподавателя литературы восприятие нашими школьниками Достоевского. К Достоевскому учащиеся относятся очень критически. Болезненное копание Достоевского в психике ненормальных людей большинству не нравится и «раздражает» их, – как заявили некоторые спорщики. Идейная проповедь Достоевского, проповедь смирения, терпения, кротости была подвергнута жесткой критике. Но – что меня очень порадовало – учащиеся высоко, по достоинству, оценили его как великого художника и исключительного мастера литературы[678].
Мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 года с докладом Сталина не мог не отразиться на работе Наркомпроса: осуществляется уже назревавшая переработка школьных программ в соответствии с требованиями партии[679]. Начинается обсуждение; наряду со многими другими изменениями, как замена обязательного произведения Л. Н. Толстого – «Анны Карениной» на «Войну и мир», возникает вопрос о Достоевском, которого представлялось возможным вернуть в программу по миновании пушкинского юбилея:
«Преступление и наказание» следует <из программы> снять, это очевидно. Но о самом Достоевском где-то сказать надо, так как учащиеся могут его читать и самостоятельно, без руководства преподавателя, а это опасно в воспитательном отношении. С Достоевским нужно познакомить учащихся как с автором «Бедных людей» (выросших из гоголевской «Шинели»), автором «Записок из Мертвого дома», где с такой потрясающей глубиной показаны ужасы царских «исправительных учреждений» – тюрьмы и каторги. Да и сама личность Достоевского показательна как жертва полицейско-бюрократического режима, вытравлявшего даже в лучших, талантливых людях все светлые мечты юности и приводившего их к запою (Решетников), самоубийству (Гаршин) или к религиозным, мистическим, реакционным тупикам (Достоевский)[680].
Именно опасность самостоятельного чтения произведений Достоевского выдвигается главной причиной, по которой учителя призывали сохранить писателя в школьной программе:
Нельзя выбросить из программы Достоевского – слишком большая это фигура, чтобы не знакомить с ней учащихся. В таком случае ребята будут читать Достоевского без всякого освещения с нашей стороны[681].
Внести в курс Достоевского необходимо, потому что – фигура это крупная, с ней и в дальнейшем придется учащимся встретиться, и лучше пусть учащиеся воспримут Достоевского вместе с педагогом, чем будут читать его самостоятельно[682].
Но и сама тема героев Ф. М. Достоевского в 1937 году, после принятия сталинской Конституции и торжества социализма казалась упадничеством (случаи самоубийств учащихся под воздействием классиков не были предметом наших разысканий, но встречались и таковые[683]). Как тогда писал один из авторов учебника по литературе Д. Я. Райхин,
Достоевский когда-то сказал: «Мы все вышли из „Шинели“ Гоголя». В этих словах заключалась глубокая мысль. Русская, да и не только русская литература веками питалась темой «Униженных и оскорбленных». Описанию горя, нужды, страданий маленького человека отдали лучшие свои страницы и Пушкин в «Медном всаднике», и Достоевский в «Бедных людях», и Некрасов в «Кому на Руси жить хорошо», и Чехов в «Мужиках», и многие другие писатели и поэты.
В Союзе Советских Социалистических Республик нет униженных и оскорбленных.
Как на наших глазах исчезает тема «лишнего человека», потому что
