Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - Петр Александрович Дружинин
Мемориальная доска в Ленинграде
Если в Москве никаких мемориальных досок не повесили, то в Ленинграде решение об этом было принято:
Исполком Ленгорсовета депутатов трудящихся решил установить мемориальную доску на фасаде дома № 5/2 по Кузнечному переулку, где жил и умер писатель. На мемориальной доске будет написано: «В этом доме в 1846 г. и с 1878 г. по день смерти – 9 февраля 1881 г. жил Федор Михайлович Достоевский. Здесь им был написан роман „Братья Карамазовы“»[502].
Безусловно, не было и речи о том, что за полтора десятилетия до этого мемориальная доска с этого дома, повешенная в 1913 году, была сброшена: об этом никто предпочитал не упоминать. Позднее решение Ленгорсовета будет исполнено, и доска с портретом писателя будет установлена на том доме, в котором в 1971 году (после проведенного капительного ремонта) откроется музей-квартира писателя.
Театр
Наиболее ярко принцип партийного руководства идеологией проявился в театре. Спектакли по произведениям Ф. М. Достоевского давно ушли со сцены, а в 1955 году никто не думал об их возвращении. Например, когда октябрьский номер журнала «Театр» (подписан к печати 12 сентября) представлял планы театров Москвы на сезон 1955/1956 года, то имени Ф. М. Достоевского в будущих афишах даже не предполагалось[503], хотя некоторые деятели театра, почувствовав изменения, уже готовили инсценировки. Когда же идеологическая машина активно включила театры в мероприятия по грядущему юбилею, то уже январский номер (подписан к печати 21 декабря) буквально ошеломил читателя творческими планами:
Советские театры в этом году ставят ряд новых спектаклей в ознаменование 75-летия со дня смерти Ф. М. Достоевского. Московский Малый театр будет работать над спектаклем «Село Степанчиково». Эта повесть Ф. Достоевского инсценирована Н. Эрдманом. МХАТ в ближайшее время начнет работу над спектаклем «Дмитрий Карамазов» (инсценировка Б. Ливанова и Е. Суркова). Театр имени Евг. Вахтангова намерен отметить юбилейную дату постановкой «Идиота» (инсценировка Ю. Олеши). Московский драматический театр имени А. С. Пушкина предполагает поставить спектакль «Игрок», Московский театр сатиры – «Скверный анекдот», Театр имени М. Н. Ермоловой – «Преступление и наказание» (инсценировка С. Радзинского). Драматический театр имени К. С. Станиславского работает над спектаклем «Идиот».
Ленинградские театры ознаменуют юбилейные дни Ф. М. Достоевского, ставя инсценировки его произведений: «Игрок» (Театр драмы имени А. С. Пушкина), «Униженные и оскорбленные» (Театр имени Ленинского комсомола), «Дядюшкин сон» (Театр комедии)[504].
И хотя перед нами плод фантазий, которым почти не суждено осуществиться (по крайней мере, в столице), самый факт такого фонтанирующего оптимизма говорит о настроениях руководства страны в конце 1955 года.
Об истинном отношении театрального руководства следует судить по юбилейному, февральскому номеру журнала «Театр»: здесь публикуется большой фрагмент готовящихся к изданию воспоминаний А. Д. Дикого, посвященный писателю, – «Достоевский в Художественном театре». Этот рассказ о постановке В. И. Немировичем-Данченко «Братьев Карамазовых» на сцене МХТ (1910) отражает непреодолимую сложность, которая в 1956 году стояла перед советским театром:
Многое в творчестве Достоевского сегодня чуждо нам. Мы органически не приемлем достоевщины, которую так ценят в буржуазных кругах на Западе. Но из того, что на Западе сотворили себе кумира как раз из слабых сторон Достоевского, еще не следует, что мы должны отречься от художника, оставившего нам потрясающие документы русской жизни известной эпохи. Недостойно отдавать Достоевского нашим противникам. Мы сами скажем правду об этом большом писателе, об его взлетах и падениях. Мы сами разберемся в том, где Достоевский писал правду, и только правду, а где, одержимый ложной идеей, он клеветал на жизнь, отдавался во власть самоистязаний и мучительства, глубоко чуждых здоровой психике нашей[505].
И далее уже автор «разбирается» исходя из того, как «марксизм-ленинизм учит нас судить художника, творившего в условиях ожесточенной борьбы двух культур», и дает описание спектакля, однако важнее финал этого мемуара – мнение о постановке «Николая Ставрогина» (1913) и о самом романе:
«Бесы» – произведение не просто реакционное, художественно несостоятельное, фальшивое, но такое, которое могло стать (и стало) манифестом воинствующих столыпинцев в их борьбе с освободительными идеями времени. Проповедь человеконенавистничества, развернутая в романе, ожесточенные нападки на революционное подполье «сегодня, здесь, сейчас» работали на официальную идеологию, помогали, по выражению М. Горького, «дремлющей совести заснуть крепче»[506].
Реальные события тем не менее неминуемо отражали новую эпоху, и после многолетнего перерыва на театральных подмостках стали давать спектакли по произведениям Ф. М. Достоевского. Говоря словами критика,
В 1956 году исполнилось 75 лет со дня смерти Достоевского. И эта не вполне юбилейная дата оказалась тем толчком, который возвратил произведения Достоевского на сцену. Были поставлены почти все главные романы и повести Достоевского…[507]
В отличие от печатных изданий, театральные постановки доносили до зрителей текст писателя в сильно измененном виде, адаптированном для советской сцены, то есть сокращенном и стерилизованном.
Как мы упомянули, приготовления к возвращению на сцену произведений Ф. М. Достоевского датируются примерно тем же временем, что и обсуждение проекта будущего собрания сочинений, то есть началом 1955 года – именно тогда Отдел распространения драматических произведений Всесоюзного управления по охране авторских прав заказал несколько адаптаций произведений писателя. Уже в марте 1955 года была напечатана инсценировка повести «Дядюшкин сон», подготовленная Н. М. Горчаковым и П. А. Марковым (переработка постановки 1929 года, созданной К. И. Котлубай)[508]. Несмотря на мизерные тиражи таких изданий (конкретно «Дядюшкин сон» был напечатан в 25 экземплярах), каждый экземпляр мог обернуться спектаклем в отдельно взятом советском театре. Так и произошло в данном случае: «Дядюшкин сон» был взят в работу в Ленинградском театре комедии под руководством Н. П. Акимова, и 7 января спектакль вышел на сцену в постановке В. И. Васильева[509].
Подтверждая тезис о выхолащивании произведений Ф. М. Достоевского советским драмтеатром, даже критика отметила «переосмысление» повести авторами инсценировки, превращенной на сцене в
диковинный житейский анекдот, заключающийся в том, что некая предприимчивая и бессовестная провинциальная дама не погнушалась затеять сватовство своей молоденькой дочери за полуразвалившегося идиота-князя[510].
Статья Ю. А. Головашенко в «Советской культуре», посвященная спектаклю Театра комедии, в целом положительная, не смогла промолчать и о былой реакционности писателя:
Гений Достоевского, чья художественная сила и правда в лучших произведениях и образах пересиливали ошибочную идейную программу художника, проявился в спектакле в своей неумирающей силе и человечности[511].
Юбилейный показ этого спектакля состоялся 1 февраля, в среду, для студентов и педагогов. По окончании же последовала «зрительская конференция»: с вступительным словом на сцену вышел сам Н. П. Акимов, после него место занял А. С. Долинин – он сделал сообщение о творчестве Ф. М. Достоевского[512].
Вскоре «Дядюшкин сон» в той же инсценировке был поставлен в Киеве на сцене Академического театра драмы им. И. Франко (режиссер Е. А. Брилль) на украинском языке. Несмотря на успех, критика отмечала неудачный финал (у постели умирающего учителя):
Сцена эта в спектакле преподнесена в чрезмерно надрывном тоне. Здесь есть что-то от так называемой карамазовщины. И это, естественно, портит общее впечатление[513].
Бережнее с произведением писателя обошелся Ленинградский театр Ленинского комсомола под управлением Г. А. Товстоногова, который к памятным дням поставил спектакль «Униженные и оскорбленные» по распространенной ВУОАП инсценировке Л. Н. Рахманова и З. Л. Юдкевич, где они
отобрали те сцены и моменты, в которых ярко и глубоко раскрываются характеры героев, социальная драма униженных и оскорбленных. Освободив роман от приторно-фальшивых авторских оценок поведения Алеши, сняв примиряющий эпилог, инсценировщики
