Орнамент массы. Веймарские эссе - Зигфрид Кракауэр
А вот еще более яркий случай. Правитель обедневшего южного королевства тайно привозит из Парижа возлюбленную, на которую положил глаз американский миллиардер. Чтобы заполучить девушку, миллиардер деньгами склоняет на свою сторону недовольный народ и подкупает королевского генерала. Тут же инсценируется восстание патриотически настроенных народных масс. В ход идет оружие, трупы на улицах и площадях являют собой эффектное зрелище. Генерал докладывает миллиардеру: король взят в плен, и девушка освобождена. Вся его поза выражает камердинерское подобострастие перед кредитором. Означает ли это, что путчи и кровопролитные бойни готовятся с подачи крупного капитала? Фильм безумен. Он изображает события с достоверной точностью, лишая их всякого достоинства. По счастью, фильм снова переключается на мажорный лад. Американец оказывается порядочным человеком, по праву владеющим своими миллиардами. Узнав, что парижанка хранит верность своему возлюбленному, он выпускает экс-монарха из тюрьмы и отправляет счастливую пару в свадебное путешествие. Любовь сильнее денег, если задача денег – завоевать расположение. Маленькие ларечницы натерпелись страху. И теперь могут вздохнуть с облегчением.
Фильм 1928 года
Кинопроизводство четко отлажено и стабилизировано, как и публика. Его продукция обнаруживает типичные, неизменно повторяющиеся мотивы и тенденции, и даже выбивающиеся из общего ряда фильмы уже почти не таят в себе неожиданностей. Закоснелость распространяется и на киносюжеты, и на технические методы. Стоящие особняком фильмы – такие как «Безрадостный переулок», «Манеж», «Брюки», «Любовь старшеклассника», «Тереза Ракен» – можно по пальцам перечесть. Пришло время разобраться с этой кинопродукцией. Она глупа, лжива и нередко вульгарна. И такой больше быть не должна.
Ее ликвидация тем более необходима, что любовь к кино за последние годы существенно возросла. Появилось несчетное количество новых кинотеатров, которые называют «дворцами», а круг ярых противников этого искусства сокращается. От рабочих в окраинных кинотеатрах и до крупной буржуазии в увеселительных дворцах – в кино устремляются все слои населения, особенно, пожалуй, мелкие служащие, число которых с начала рационализации нашей экономики умножилось не только в абсолютной прогрессии, но и в относительной. Поскольку кино проникло в массы, за качество кинематографического товара отвечают не только производители. В их собственных интересах искать удовлетворения потребительского спроса, и даже Гугенберг[97] правит на рынке лишь условно. Итак, критика современной продукции направлена не только на индустрию, она точно так же затрагивает и общественность, которая позволяет этой индустрии развернуться вовсю. С кем поведешься, от того и наберешься – справедливо здесь в самом строгом смысле.
Нападки на сегодняшний кинематограф не могут и не должны служить молчаливым оправданием современного театра, что, надеюсь, в подробном объяснении не нуждается. Если не обрисовать положение дел, сложившееся в немецком кино, это будет означать, что иностранной (нерусской) кинопродукции отдается предпочтение перед кинопродукцией отечественной. Именно американским изделиям, пришедшим к нам в последнее время, следовало бы – за исключением некоторых удивительных шедевров – оставаться дома. Но немецкие беды нам ближе, чем беды других народов.
Безнравственна не типизация фильмов. Наоборот, вместо безудержного экспериментирования хотелось бы видеть скорее модификацию неких образцов, вдобавок даже крупные концерны не могут неделя за неделей выдавать новую и оригинальную продукцию. Безнравствен образ мыслей в фильмах. Во всех сложившихся киножанрах социальная действительность оказывается то по-идиотски невинной, то почти порочным образом испарившейся, приукрашенной, искаженной. Именно то, что должно проецироваться на экран, теряется, и пространство заполняют образы, которые врут нам о нашем бытии. Нужны примеры? Обзора среднестатистической продукции будет достаточно.
Игровые фильмы подались в «приключенческие бега», лишь бы не показывать настоящее. Камера, которая могла бы стоять в городе на любом углу, в съемочном павильоне перемещается по чуждому времени и пространству, не имеющим к нам никакого отношения. Не нужно Лютера из обязательной школьной программы, не нужно Отто Гебюра[98] или юной королевы Луизы, да и вообще не нужен здесь исторический герой, дабы не отвлекать от куда более значимого героизма безымянных людей – недавнее прошлое уже так далеко, что вновь может стать привлекательным. Его позабытые комедийные коллизии – в самый раз для современного кино, при условии, что юмору пристало быть скорее таким, как в Fliegende Blätter[99], а не как в Simplicissimus[100]. Первым делом сценаристов прельщают обветшалые княжеские дворы. При таких дворах находится то, чего, по мнению кинокомпаний, так жаждет республиканская публика: августейший круг владетельных князей, галантное времяпрепровождение, блестящие туалеты и свеженатертый паркет. Пьес, в которых этот блеск возникает вновь и вновь, не счесть, и если бы всё зависело только от драгунских шуток, то Гарри Лидтке[101] давно бы уже вернул массы в лоно старого режима. Он герой марлиттовских[102] романов и оперетт. Чем затасканнее оперетты, тем больше они, по всей видимости, подходят для экранизаций. «Нищий студент», «Орлов», «Возлюбленная Его высочества» – целым роем налетают они на зрителей, с их легкомысленными, но всё-таки достойными любви принципами, заколдованными замками и пустыми куплетами. Весь этот хлам, который после революции, казалось, рассыпался в прах, еще вполне полон жизни. Появление его на экране обычно предоставляет удачную возможность вновь очутиться в Вене, любовь к которой берлинские фабриканты хранят в своем сердце, потому что она относится к сильнейшим опиатам. Во всяком случае, Вена кайзеровско-королевских времен, еще ничего не ведающая о 7 октября[103]. Она мечтает и музицирует, она незнакома с дефицитом жилья, бидермейеровские гостиные – ее будни, в ней по-прежнему играет Штраус, а что касается ее барышень, то мы знаем – «Так целуется только венка». Хорошо целуются, впрочем, и в ходовых военных фильмах, таких как «Жертва», «Легкая кавалерия» и водянистые версии «Отеля „Империал“», где присутствие окопов должно повышать привлекательность любовных интрижек.
Стоит только появиться настоящему, как оно тут же исчезает из
