Ранние тексты. 1976–1990 - Борис Ефимович Гройс
II
Различия между философиями в рамках европейской философской традиции в большей степени обязаны времени, чем расстоянию. И потому вопрос о соотношении различных философий есть прежде всего вопрос о времени. Почему различным временам соответствуют различные философии? Но этот вопрос очевидно является составной частью другого вопроса: почему различным временам соответствуют различные нравы, общественные институты, искусства и т. д.? Почему то, что было хорошо вчера, становится плохо сегодня, и то, что хорошо сегодня, станет плохо завтра?
Следует сказать, что европейская философия традиционно не столько объясняла такое положение вещей, сколько осуждала его. Объяснение же искалось в апелляции к природе. Прежде всего к природе самого человека: человеку свойственно желать нового, поскольку он увлекаем страстями и не желает следовать установившемуся порядку вещей. Когда распространились разного рода теории естественно-исторической эволюции, развитие общества стали рассматривать по аналогии с нею, что уже было подготовлено верой в то, что источник исторического развития следует искать в природе. Гегель, каким бы он ни был идеалистом, полагал, что История движется хитростью Разума – иначе говоря, непосредственной причиной движения истории оказывалась все та же эгоистическая человеческая природа. Провозглашение свободы источником исторической активности человека здесь мало что меняет. И прежде всего потому, что свобода выступает в этом случае как человеческая природа, всегда себе равная. Человеческая свобода лишь ставится в различные исторические условия и только благодаря этому (благодаря своей «заброшенности») производит различные исторические действия. Но это означает, что объективные исторические условия определяют движение истории и человеческая свобода выступает лишь как источник этого движения, оставаясь, по существу, той же самой, подобно тому как – при другой интерпретации – той же самой оставалась структура человеческих желаний. Если же свобода начинает выступать более автономно, как, скажем, у немецких мистиков или у русских историософов конца XIX – начала XX века, то она немедленно поселяется в некой природе высшего типа (соотношение света и мрака, добра и зла и т. д.) и сама в сущности своей опять-таки оказывается природной (вместо Бога у немецких мистиков – «Божественная природа»).
Итак, история в европейской традиции объясняется природно. И природное при этом выступает двояко: 1) как человеческая природа (структура желаний или свобода) и 2) как природные условия самого процесса, в которые человеческая природа поставлена вследствие того, что реализует себя внутри некоторого природного целого (физического, биологического и социального мира или, при другом подходе, соотношения добра и зла, рождения и смерти и т. д.). Эти два ряда природных феноменов комбинируются различным образом во всех имеющихся в распоряжении европейского человека интерпретациях истории и перемен, которые история с собой несет. История становится вследствие этого полем применения позитивных наук: психологии, социальной антропологии и т. д., с одной стороны, и экономики, права, социологии и т. д. – с другой. Та или иная конкретная философия, появившаяся в определенное время, служит при таком подходе материалом для научного изучения этого времени наряду с другими областями человеческой деятельности. Философия в этом случае уподобляется искусству, ибо имеет с ним то общее, что движется в сфере очевидного и обладает непосредственным обаянием, не нуждающимся в доказательствах, то есть природным обаянием. Природа проявляет себя здесь как источник очевидности, и важно то, что науки приравнивают эту скрытно действующую Природу к той природе, которая является объектом их изучения. В неменьшей степени, однако, и сами научные доказательства базируются на очевидности и в ней черпают свою силу. И философия, и науки, и искусства тем самым погружаются в Природу и от Природы ждут как импульса творческой мощи для своего развития, так и непосредственной очевидности для своего понимания.
Создание нового философского направления понимается как акт творчества, подобный акту создания произведения искусства. Общепризнанно, что если в позитивных науках движение вперед осуществляется посредством применения некоторого метода, то в философии как раз акт формирования нового метода считается для философа успехом. Это не означает, что и в науках не бывает нового начала. Однако новое начало в науке выходит за пределы ее нормальной активности и образует разрыв, внутри самой этой науки необъяснимый. Для объяснения таких разрывов привлекают данные философии. В творческом акте, в новом философском устремлении ищут основание для возникновения нового метода в науках.
Но чем, по общему мнению, отличается акт творчества от акта применения метода? Прежде всего тем, что механизм творческого акта скрыт как от самого творца, так и от свидетеля этого творческого акта. Творческий акт происходит неосознанно, он, по существу, непрозрачен. Что же его вызывает? Да все та же Природа. Акт творчества как спонтанное и неосознанное проявление человеческой природы и сам рассматривается природно. Иначе говоря, полагают, что с изменением исторических условий (то есть с изменением окружающих человека природных условий) те формы, в которых ранее проявлялась природа человека (то есть структура его желаний или его свобода), уже более его не удовлетворяют, не являются для него притягательными, и поэтому человек создает себе новые представления и новые вещи, которые ему нравятся и его привлекают. И не столько он сам их создает, сколько его собственная природа, от него скрытая, создает их его руками. Именно эта невовлеченность, пассивность творца в отношении создания собственного творения вызывает преклонение перед этим творением и со стороны его самого, и со стороны окружающих.
Природа постоянно творит руками людей то, чему они поклоняются. Следует говорить, что они создают себе кумира? Творческий акт поражает людей как раз своим появлением извне или, что то же самое, изнутри их самих. Потому люди поклоняются результатам творческого акта без опасения, что они нарушают этим заповедь.
Однако чем объясняется поклонение людей плодам творческого акта? Каков механизм этого поклонения? Существует два распространенных объяснения. Первое из них полагает, что в основе этого механизма лежит социальное господство творческих элит. То есть предполагается, что люди, наделенные более высокой природой, чем другие, усматривают то, что скрыто от глаз большинства смертных. Акт такого усмотрения и является творческим актом. Прочие же люди, не наделенные указанной исключительной природой, должны уважать плоды творческих прозрений и даже поклоняться
