Цветы в тумане: вглядываясь в Азию - Владимир Вячеславович Малявин
«Паломничество совершать в трояком образе, блюдя физическое, словесное и умственное смирение, укрепляя волю к просветлению и выполняя предписания тантры. Устраняй последствия дурных поступков, отказываясь ехать верхом или носить шляпу. Устраняй последствия дурных слов, читая молитвы и распевая благонравные песни. Устраняй последствия дурных мыслей, поддерживая в себе благочестие, преданность и благое видение. Оставь всякое дело, причиняющее ущерб духу, всякое попечение о мире. Откажись от шуток и громкого смеха, подави в себе чревоугодие, особливо же сторонись пьянства, громких криков и споров.
Если ты устал, лазая по горным склонам и ущельям, то радуйся этому, ибо такое утомление в отличие от обыкновенной работы очистительно. Не препятствуй чудесному явлению богов и подвижников на твоем пути. На все смотри с верой, благим взором. Не бойся страшных явлений вроде узких проходов, дождя, ветра, лесной чащи, хищных зверей, молнии или града: молись Трем Источникам (учителю, божеству медитации и дакини), совершай подношения покровителям местности. Относись к страху как состоянию бдения и тревоги в стадии перерождения.
Образы божеств, в том числе самопроявившиеся, нельзя переносить в другое место или разбивать, ибо это влечет за собой невзгоды и преждевременную смерть. Не будь небрежен: пестуй понимание, что перед тобой истинные образы Трех Источников.
Паломничество, предпринятое с великими трудностями и преданностью, очищает от дурных дел и помраченности духа. Паломничество, совершенное с подношением мандал и пением гимнов, сделает возможным исполнение желаний. Паломничество, совершенное с исполнением тайных искусств тантры, одарит великим блаженством. Паломничество, совершенное с правильным исполнением медитации, приведет к духовному прозрению. Даже если ты проживешь в этом месте сто лет, ты не пожалеешь о потраченном впустую времени. Постоянно воспитывай в себе доверие к этому месту; постоянно находись здесь в радостном состоянии: это сделает твою жизнь счастливой!»
Современные тибетцы ничуть не утратили вкуса к паломничеству. Тропы внешних маршрутов вокруг святых гор всегда заполнены людьми. Поприветствовать путника на паломнической тропе, своего незнакомого собрата на общем духовном пути человечества, – это тоже большая радость. Недаром в одном старинном руководстве для паломников в числе благотворных воздействий святых мест упоминается возможность увидеть «великое разнообразие людей со всех концов света».
Слава труду!
Тибетцы, занятые трудом – на редкость вдохновляющее зрелище. Унылая погоня за долларом еще не коснулась этих людей. До сих пор крестьяне в Тибете выезжают на работу, как на праздник. Их тракторы украшены зелено-красными флажками, гирляндами цветов, свастикой, портретами высоких лам. Трактор оглушительно тарахтит и плюется едким дымом, но тракторист улыбается во весь рот проезжим иностранцам. Женщины и дети с песнями едут в прицепе… У стен монастыря крестьянки серпами убирают урожай: красные, зеленые, синие, фиолетовые блузки, юбки и широкополые шляпы яркими пятнами разбросаны по желтой ниве. Ван Гог отдыхает…
Есть у тибетцев и своя трудовая песня, одна на всю страну, которая поется при строительстве зданий. Запевала начинает куплет, остальные работники как один бодро подхватывают. Особенно весело под нее утрамбовывать собственными ногами бетон. Но можно и забивать гвозди, прилаживать доски, копать траншеи. В песне работа становится общим делом, а работники – одним общим телом, одной душой. Песня превращает работу для простых тибетцев в танец души. И в чем, как не в труде, в котором соединяются тело и дух, может испытать радость причастности к творческой силе мироздания житель страны, где верят, что мысль и вещество выходят из одного корня, из «единого сердца» Будды?
Не идеи или выгода, а труд и молитва, молитвенный труд и трудовая молитва – вот что в действительности объединяет тибетцев, в иных обстоятельствах совершенно неспособных к объединению и солидарности.
Еще и сегодня работа в Тибете обставлена многочисленными обрядами и поверьями, строго соблюдаемыми. Вот некоторые самые распространенные и бесхитростные запреты: после сева нельзя рубить деревья, чтобы не рассердить небесных богов, нельзя нарушать покой водных божеств и ловить рыбу. Нельзя даже собирать целебные травы, чтобы не потревожить духов земли. По той же причине до осеннего сбора урожая нельзя косить траву. За этими правилами просматривается все та же готовность человека жить вместе с природой, довольствуясь лишь самым необходимым. Разве он теряет больше, чем приобретает? А жизненные излишки уходят ламам – хранителям «небесных» сокровищ людей. Но перед нами, очевидно, и особое отношение к миру, сознательная позиция, которая требует охранять полноту и целостность всякого существования.
С этой точки зрения нет более совершенной, более тонкой работы, чем медитация. Вот работа беспредметная, обращенная на цельность мира, исцеляющая мир и потому самая чистая, не оставляющая следов. Всякая прочая деятельность ценна в той мере, в какой подобна ей. А перспектива небесного всеединства присутствует в каждом деле. Природа тоже работает на духовную истину: ветер, раздувающий молитвенные ленты на перевалах и флаги на горных склонах, разносит благодать по всей округе, и даже горные ручьи текут не просто так, а попутно крутят молитвенные барабаны, причем с особенным усердием во время дождей. Очень практично: чем сильнее буйствует природа, тем больше прибытку небесной благодати.
Человеку тоже подобает работать по-небесному или, как говорят на Востоке, «завершать работу Неба». Выводит ли он новые сорта цветов, укрощает ли реку, пуская ее воды на поля, или даже строит ракеты – он призван делать именно «небесную работу», ведь он использует и многократно усиливает естественные свойства материалов, а главное, открывает новые горизонты жизни. Так да здравствует человек труда! И недаром в местечке Дуцзянъянь, в предгорьях Тибета, где с древности действует большая оросительная система, археологи откопали двухтысячелетней давности каменную статую рабочего без головы, но с шанцевым инструментом в руках. Голову от статуи оторвало безжалостное время, но позволительно спросить, нужна ли она тому, кто в работе отдается несотворенному ритму самой жизни и полагается на врожденную чувствительность тела? Ацефал, Безголовый человек, – один из героев восточноазиатской мифологии.
Несомненно, здесь кроется причина исключительного прилежания восточных народов в сочетании с их неистощимым оптимизмом и неподдельной радостью труда. В свое время Кайзерлинг увидел в Китае настоящую «культуру работы», сравнив китайцев с муравьями: эти азиаты работают столь же рьяно, сколь и «безголово», без мысли о технической эффективности и разумной организации труда. Конечно, Кайзерлинг писал под впечатлением сутолоки китайской улицы и видел перед собой работу в ее самых примитивных формах. В его наблюдении верно лишь то, что труд, даже с виду оторванный от его духовных истоков, способен внушать восточному человеку радость. Хорошо делать свою работу – само по
