Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина
В изложенных ранее сюжетах можно вычленить основные композиционные мотивы, присущие восточным и скандинавскому рассказам (сюжетообразующие мотивы, т. е. формирующие структуру сюжета, обозначены заглавными буквами, конкретизирующие мотивы – строчными).
Таблица 5
Сюжет о гибели отряда воинов в восточных источниках и «Саге об Ингваре»
Анализ текстов свидетельствует о том, что в группе восточных источников мотивы присутствуют в разных сочетаниях, и не во всех памятниках имеется их полная совокупность. В саге представлены те же сюжетообразующие мотивы, что и в восточных памятниках. Сопоставление же конкретизирующих мотивов обеих групп показывает, что в ряде случаев имеются существенные отличия.
В мотиве А важным является противопоставление сторон по конфессиональному признаку. В первой группе памятников мусульмане, т. е. сторонники правой веры с точки зрения авторов арабских источников, обособлены от русов-немусульман. В «Саге об Ингваре» скандинавы-христиане противопоставлены язычникам. Мы имеем дело с единой антиномией, но выражена она как точка зрения, исходящая из разных лагерей: с одной стороны, из лагеря мусульман, с другой – из лагеря христиан. И в том и в другом случае оценка событий дается теми, чья система взглядов в данном памятнике или группе памятников считается верной.
Мотив Б в восточных памятниках объективно констатирует причину всего случившегося (тексты I, III): для истребления врага была применена хитрость. В саге же произошедшее объясняется «дьявольским колдовством», и это – оценка события, происходящая из лагеря скандинавов. Однако и в этом случае (с оговоренным ранее допущением для «Саги об Ингваре») очевидно целенаправленное применение хитрости для истребления отряда норманнов.
В мотиве В восточный (текст I) и скандинавский источники сходны в том, что основным агентом, осуществлявшим задуманную хитрость, которая привела к гибели отряда, являлись женщины. Другое дело – каким образом они добились поставленной задачи. В восточных источниках назван яд, предложенный женщинами русам; он преображается в саге в плотский контакт между женщинами и воинами, повлекший за собой смертельную болезнь. Необходимо пояснить, что в «Саге об Ингваре» мотив воздержания от близких контактов с языческими женщинами возникает трижды. Два раза Ингвар, наложив запрет на общение с язычницами, сумел удержать своих людей от беды, но на третий раз она их настигает. Тернарность включения мотива в текст усиливает ощущение предопределенности трагедии свыше, ее неотвратимости. Это дополнительно подтверждается введением в сюжет мотива Е.
Мотив Г называет причину гибели воинов – болезнь, хотя она определена в источниках по-разному: яд в армянском источнике (текст I), фрукты в арабском источнике (текст III), колдовство в «Саге об Ингваре».
Мотив Д при его смысловом совпадении в восточных и скандинавском сюжетах (предводитель русов/норманнов погибает) имеет существенные отличия в деталях. У Ибн Мискавейха (текст III), вскользь упомянувшего о гибели предводителя войска русов во время боя, этот мотив не получает развития, а следовательно, неизвестно, распространилась ли на него болезнь, как на других воинов, или нет. В саге гибель Ингвара является кульминацией первой части произведения, поэтому в этом источнике мотив детализирован. Среди прочих деталей следует отметить, что имя предводителя отряда русов не названо ни в одном из восточных памятников. Для Ибн Мискавейха, отметившего то, что он погиб, имя не было существенным. В саге же Ингвар – центральный, а следовательно, поименованный персонаж.
Воплощение мотива Е во всех трех текстах (II, III, YS), где он отмечен, сходно: гибель отряда была предопределена свыше. Существенное различие в интерпретации этого мотива в том, что, так же как мотив А, он контекстуально детерминирован. Мусульмане считают, что это наказание, посланное Аллахом русам за их грехи. Автор «Саги об Ингваре» проводит мысль, что это необходимое испытание прочности веры христиан-скандинавов, и в частности их предводителя Ингвара.
Наконец, полное единодушие источников в представлении мотива Ж: часть отряда русов/скандинавов благополучно покидает место, где совершилась трагедия.
Итак, элементы структуры восточного и скандинавского вариантов сюжета идентичны. Мотивы а, б и е при совпадении по сути проявляют контекстуальную детерминированность, будучи оформлены согласно точкам зрения противоположных сторон. Мотивы в, г и д, также идентичные по существу, различаются в деталях. Значительное количество совпадающих элементов в памятниках, относящихся к разным национальным традициям, достаточно убедительно свидетельствует, что в них разработан один и тот же сюжет. Различия в трактовке отдельных элементов обусловлены особенностями его трансформации в каждой национальной традиции.
Прежде всего принципиально различен характер рассмотренных произведений. Группа восточных памятников может быть охарактеризована как исторические сочинения, сообщения которых о событиях 944/45 г. были зафиксированы вскоре после них и основаны на показаниях очевидцев, рассказах современников либо иных (устных или письменных) источниках, которым в высшей степени был присущ традиционализм содержания.
Древнеисландская «Сага об Ингваре» принадлежит к нарративным памятникам иного типа. Ее содержание, что характерно для Исландии того времени, представляет собой сплав литературного материала с устной традицией. Указания на то, что рассказы об Ингваре бытовали в устной форме, имеются в самом произведении: в саге приводятся имена информантов Одда Сноррасона, на основе рассказов которых им, вероятно, был создан не дошедший до нас латиноязычный текст произведения[284]. Анализируемый сюжет был сохранен именно в устной традиции, о чем свидетельствует тот факт, что ни в древнескандинавской литературе, ни в западноевропейских источниках (в частности тех, которые получили широкое распространение в средневековой Европе и благодаря своей популярности на континенте стали известны и в Исландии) сюжет о гибели отряда при сходных обстоятельствах неизвестен.
Возникает вопрос о той среде, для которой этот рассказ был актуален и поэтому сохранялся в ней около двух с половиной веков – с середины X до конца XII в., от момента гибели русов в Берда’а до времени, когда рассказ об этом мог быть впервые зафиксирован в древнеисландской письменности. Сам сюжет в данном случае подсказывает, что он в первую очередь должен был бытовать в дружинной среде. Восточная традиция свидетельствует, что противниками мусульман, а следовательно, и носителями традиции были русы, в которых, вероятно, следует видеть дружину русского князя, включавшую отряды, сформированные как из его собственных воинов, так и из наемников-скандинавов. Развитие сюжета в Скандинавии указывает на особую роль собственно скандинавского элемента в его разработке.
Ясно, что можно говорить о существовании нескольких, по меньшей мере двух этапов в трансформации сюжета. На первом этапе, хронологически приближенном к самому событию, устные рассказы формировались вокруг беспрецедентного факта гибели значительной части войска не на поле брани, а от болезни. Как любой рассказ, они должны были определить имя героя, которое становится стержнем для образования сказания. Традиционно этим героем должен стать лидер – предводитель войска. Вопрос о предводителе погибшего в Берда’а войска русов уже был поставлен в литературе,
