Рудольф Арнхейм - В параболах солнечного света

Среди философов существует эпидемия представлять себя экспертами искусства или науки, откуда они заимствуют свои тезисы. Это проявляется в фальшивой оригинальности, которой пользуются наши профессора эстетики. Философы они часто используют третью часть квартета Бетховена или панно мастера Барберини, хотя их положения настолько тривиальны, что они бы могли быть проиллюстрированы народной песенкой или пейзажем из календаря.

Характеры Стендаля странным образом напоминают мне те асбестовые покрытия, которые делались на старых асбестовых лампах. Маленькие цилиндрики освещали комнату ясным светом. Точно также мужчины и женщины Стендаля освещают ясным светом чистоту своих страстей, свою непорочность и интеллектуальность, свои амбиции, свою гордость и брутальность.

Я считаю, что абстрактное мышление находит себя в царстве пространственных отношений. Подобную же идею высказал и другой психолог, который предположил, что пространственное мышление это ничто иное, как это пережиток того времени, когда активность мышления была ограничена ориентацией в пространстве. Некоторые люди долгое время стремятся избегать аналогий между взаимоотношений концепций и конфигурацией пространства.

Мой внук и я часто рисовали наш особняк на берегу океана в окружении деревьев. Однажды мы сидели в ста метрах от дома уже в темноте, и было трудно различать все детали. Я сказал ему: «То, чего ты не видишь, не рисуй». Но вскоре я понял, как трудно ему последовать моему совету. В течение многих веков в Западном искусстве практиковалась свобода рисовать то, что когда-либо видел.

Я заметил, что великие художники далеко не всегда укладываются в рамки того стиля, к которому их приписывают историки искусства. Например, Микеланджело не принадлежит ни Ренессансу, ни Барокко. Должны ли мы относить Баха к барочной музыке, или к тому романтическому направлению, которое уже вело к Бетховену? Великих художников трудно классифицировать. Они занимают в истории искусства место, которое оказывается мостом между тем, что им предшествовало и тем, что за ними последовало. Эта свобода великих личностей находить себя в истории так очаровывает нас, но в такой же мере и раздражает других.

«Йейтс» в стихотворении «Проклятие Адама» говорит: «И кисть художника мечты его съедает».

Не существует удачных космологических теорий у тех, кто полагает, что существует какой-то единственный универс, окруженный пустотой. Можно ли считать закономерным мир, в котором события происходят только раз и в одном и том же месте? Похоже, что одни и те же законы существуют повсюду, одни и те же события происходят повсюду. Поэтому, во всяком случае вначале, одни и те же явления встречаются повсюду или вообще нигде.

Гармоническое единство тела и духа — это большая иллюзия, свойственная молодым и здоровым. Когда тело подвержено болезням или травмам, оно ведет себя довольно странно. Как редко оно разумно и с уверенностью следует поведению ума. Оно часто подводит нас. К тому же, мы часто совершенно не знаем, как защитить себя. Для этого надо призывать экспертов. А мы сами оказываемся совершенно бестолковыми. Йейтс говорил о своей душе:

Что мне делать с этим абсурдом.

Я как карикатура во весь рост Дряхлый возраст привязался ко мне Как к собаке длинный хвост.

(«Башня». Пер. В. Шестакова)

1984

Сьюзен Лангер начинает главу о музыке в своей книге «Философия в новом ключе» с замечания о том, что греческая ваза — это произведение искусства, а горшок для бобов — это только артефакт, который может быть изготовлен в «хорошей форме». Николаус Певзнер начинает свою книгу об европейской архитектуре со следующего замечания: «Велосипед — это сооружение, собор Линкольна — это произведение архитектуры». Это различие очевидно, потому что только последнее заключает в себе «эстетическое начало». Мое собственное убеждение всегда заключалось в том, сто пока вы не обнаружите эстетическое выражение в хорошей форме, простой или сложной, природной или сделанной человеком, признанной или непризнанной искусством, вы никогда не обнаружите корни искусства, которые вырастают на почве универсальной перцептивной экспрессии. Видеть различие между искусством и не-искусством все равно, что искать точку различения между красотой и банальностью.

Иногда, темы для моей записной книги выстраиваются в ряд, ожидая своей очереди, а иногда проходят недели или месяцы без появления этих тем. Я заметил, что это происходит не потому, что я утрачиваю идеи. Познавательные вопросы существуют всегда. Дело в том, что иногда каналы между работой над текстом и моими наблюдениями открыты, а в другое время, когда я наблюдаю и думаю, но без желания писать. Я думаю, что подобные ситуации общи для многих профессий. У поэта собирается большой эмоциональный опыт, прежде чем придет время и он начнет писать поэзию.

Когда кот, сидящий на ваших коленях, глубоко заглядывает вам в глаза, а вы также глубоко смотрите в его глаза, возникает прямой контакт между двумя существами, и все различия между человеком и животным исчезают.

Моя жена Мэри сфотографировала Падающую башню в Пизе, она немного поправила камеру, чтобы снять ее целиком.

Картина оказалась исключительно перпендикулярной. Отклонение компенсировалось отклонением.

Термин “mixtura”, который употреблялся во времена Августина для описания союза духа и тела, достаточно близко к понятию “gestalt”. В более обыденном употреблении “mixture” — это смешение двух жидкостей, при котором ингредиенты растворяются друг в друге. Напротив, “gestalt” сохраняет в себе компоненты, сохраняя структуру элементов. Эти элементы не растворяются в целом, но сохраняют двойную природу, оставаясь самими собою и представляя часть целого.

1985

Когда в 1974 году в Гарварде был основана кафедра визуальных исследований и окружающей среды (Department of Visual and Environmental Studies), мы мечтали о том, чтобы объединить различные дисциплины и дать возможность студентам изучать визуальный аспект нашего мира в целом. Живопись, графика и скульптура должны были учить реакциям в социальной и индивидуальной жизни, и вообще понимать мир. Разрыв между изящным и прикладным искусством должны были заполнить архитектура и ландшафтное искусство. Изучение визуального аспекта знания и мысли должны были показать общность и различие между наукой и искусствами. История искусства и архитектуры должна была учить социальной, политической и культурной истории, показывая процесс визуального творения мира. Такая программа требовала привлечения преподавателей самого широкого диапазона и позволяла студентам понимание различных аспектов их будущей профессии. Это была мечта, но она была уже описана нами.

Первое знакомство с романом Джейн Остин «Гордость и предубеждение» показало мне общество, в котором люди озабочены пониманием характера и поведения друг друга. Они не заняты ничем, кроме как общаться друг с другом, не имея никаких других жизненных обязательств. Такие столкновения внутри праздного класса сохраняются и в более поздних романах столетия, но здесь мужчины и женщины более озабочены своим делами и своим долгом. Вспомните Бальзака, Флобера, Толстого или Золя. Книги Остин напоминают мне, как трудно назвать романа ее времени «реалистическими». Ее характеры — это ходячие понятия, стилизованные абстракции, которые никогда не становятся реальностью. Она гораздо ближе к Стендалю, чем к Диккенсу.

Молодой учитель спрашивает меня, как он узнает время, когда надо будет кончать занятия. Подумав мгновение, я ответил: «Как только услышите себя говорящим, кончайте Вашу лекцию».

Раскол между внутренним и внешним миром происходит через наше тело. Танцор переводит на язык тела, какие движения надо рекомендовать, а какие нет. Котенок играет со своим хвостом, принимая его за игрушку. И мы должны использовать ресурсы нашего собственного тела. Даже когда мы поем или говорим, мы закрепляем владение нашими собственными физическими инструментами.

Инициалы “ОК” — это подпись Оскара Кокошки. Каждый раз, когда я пользуюсь этими двумя буквами, одобряя предложения моего редактора, я бессознательно использую имя моего любимого художника.

Аналитический кубизм развился в последние годы манифестации импрессионизма. Он трансформировал атомистические элементы, в которые импрессионизм превращал визуальный мир, в отдельные геометрические части. От игры цветом кубизм перешел к интерпретации форм.