Рудольф Арнхейм - В параболах солнечного света

с континента на почву англо-саксонского эмпиризма, это скептическое верование стало чрезвычайно опасным.

Одна из причин, почему я называю себя писателем, заключается в том, что ученый пишет тогда, когда ему надо о чем-то сообщить, и часто он делает против своей воли. Мое желание писать и удовольствие от этого процесса фундаментальны, я чувствую себя несчастным, когда не пишу. Поэтому я всегда занят исследованием идей и наблюдением, которое питает мою привычку к письму.

Иногда я поражаюсь тому, как мир действует сам по себе. По утрам свет приходит во время с улицы, весна рождает листья и цветы без того, чтобы я нажал какую-нибудь кнопку. Порой я верю, что мы уже живем в совершенно автоматизированной среде.

Я начинаю новую записную книжку с эпиграфа: “Simlex Sigillum Veri”. Действительно, простота есть признак истины.

Моделируя или рисуя, я начинаю с внутреннего ядра предмета, а затем двигаюсь от него к поверхности предмета. Вырезая, я напротив, двигаюсь от внешнего к внутреннему. Скульптор обходит вокруг куска дерева подобно тому, как боксер скачет перед своим противником, пробуя раскрыть его защиту, чтобы в конце концов добраться до него. И тогда он уже работает с тем, что находится внутри.

Кот Том никогда не движет своими глазами из сторону в сторону. Вместо этого он движет своей головой и смотрит на предметы фронтально. Порой он способен обмануть нас, но он никогда не уклоняет в сторону свой взгляд. Во всяком случае, он не кривляется лицом. Это учит хорошим манерам.

Поскольку строительство дома не является оригинальной работой одного архитектора, я не уверен, что всю живопись и скульптуру можно признать оригинальной работой рук художника. Некоторые пуристы считают, что Мондриан, вооружась линейкой, переделывал работу кого-то другого. Сегодня, когда многие искусства производятся с помощью механических операций, становится бессмысленным пытаться различить, что в нем является существенным, а что — случайным.

Мишель Турнье полагает, что каждому человеку присущ определенный возраст, так что, пока он не достигнет его, он выглядит «слишком молодым», или «слишком старым», когда он его достигнет. В моем собственном случае, я полагаю, что моя жизнь во все времена вращается между периодом до и после 60 лет.

Некоторые могут полагать, что рассуждения об искусстве нашего времени, в которых часто приводится пример с унитазом Душампа, являются шуткой. Это связано с неспособностью ронять, что художники, в особенности французы, часто высмеивают американскую художественную критику. Главная проблема, связанная с Маргиттом, что он не улыбается даже в том случае, когда только улыбка может спасти положение.

Турнье пишет о возможной трансформации символа в дьявольщину, когда символ приобретает автономную власть и уже не его используют, а он всех использует. Таким эмансипированным символом является свастика. Турнье пишет: «Вспомните Страсти Христовы. Сначала Христос несет на себе крест. Затем крест несет на себе Христа. Когда символ пожирает то, что он символизирует, когда крестовина становится символом страдания, когда зло побеждает смысл, близок конец света».

Каждый исследователь, который надеется открыть тайну красоты в математических пропорциях, полагает, что золотое сечение или еще какой-нибудь рациональный принцип поможет ему, как удачно построить здание или написать картину. На самом деле, все эти измерения избираются чаще всего инстинктивно. Конечно, если он хочет найти середину полотна или фасада, помогает линейка. Но лучше всего художник найдет ответы на свои вопросы, если он займется анализом композиции. «Модулёр» Корбузье никогда не приносил никому успеха, кто занимался его гениальными интерьерами.

Я не понимаю, почему кричит ребенок. Страдают ли дети от своего самого первого плача? Или это выражение радости жизни, подобно тому, как щебечут птицы. Мишель Турнье записал шум, производимый на школьном дворе, и наслаждался, слушая его.

Делакруа сказал об одной из купальщиц Курбе: «Она делает жест, который не выражает ничего». Я вспоминаю, что в 19 веке язык жестов широко использовался в таких драматических выражениях, как симпатия, благосклонность, так как это была традиционная норма не выражать ничего.

Майкл Фрид доказывает, что адаптация — это характерное качество французской живописи XVIII века. Я полагаю, что это качество — секуляризированная версия религиозных установлений. Во время эпохи Возрождения религиозное искусство переходит от пересказа библейских историй к описанию набожного способа мышления, к усвоению и медитации. Психологический вариант этому — живопись Рембрандта, а через сто лет Шарден и Грез показывают, как дети учатся или пускают мыльные пузыри. Духовная установка остается прежней, хотя предмет внимания меняется.

Китч получает удовольствие от распущенных страстей путем необузданного использования цвета и форм. В китче сомнительное содержание живописи и музыки разбавляется изрядной дозой подслащенных эмоций.

Так называемые креционисты сталкиваются с дилеммой, что наука строит систему, в которой нет места для сверх природной силы. Поэтому у них Богу остается быть только сторонним наблюдателем.

1982

Хорошие режиссеры вовсе не лишены смелости, когда они отказываются изображать процессы физического действия, как например насилия или секса. Искусство является выражением, а не документальной записью. Изображение полового акта выглядит странным и непонятным, это напоминает пилу плотника или дробильщика камней. Для Анри Бергсона, действие физического механизма является основой для комического. Актер, который слишком концентрируется на простое механическое движение, например, на приготовление пищи или операцию аппенцидита, должен придать практическому действию символическое значение, то есть сделать его искусством.

Изобретение атомного оружия превращает весь мир в камикадзе. Мы можете убить соседа, только убивая самого себя.

Прежде, чем тело умирает, мозг познает границы мира и необходимость исчезновения. Похожим образом, если наша цивилизация собирается разрушить саму себя, то она прежде всего должна потерять способность разумно мыслить. Можно обратить внимание на работы философов, которые отрицают объективное существование мира. Становится очевидным, что нигилизм наших мыслителей и война, физическое уничтожение мира, загрязнение окружающей природы — все это явления одного порядка.

Сон — это прекрасный пример сенсорного затухания. Когда связь организма с внешним миром отключается, сон замещает собой то, что организм утрачивает. Таким образом, путем создания зрительных образов, иногда даже цветовых создается необходимый баланс. Это равновесие между внешним и внутренним, организмом и его окружением создается с помощью сна.

Поскольку моя гостиница в Барселоне была напротив собора, я несколько раз приходил сюда для размышления. Мой ум очищался и подымался не из-за присутствия божественных фигур, которым надо было поклоняться и перед которыми нужно было преклонять колени. Меня поражал визуальный размах облицовке, которая возносила мой взгляд вверх, к валютам, укрепленным на самом потолке. Мое восприятие возбуждалось консонансом всех форм, отсутствие чего-либо небольшого размера и мрачным молчанием, царящим внутри.

Антонио Гауди мыслит в цементе, это его текучий материал, это проявляется даже тогда, когда он строит из камня. Его формы постоянно струятся, капают, изгибаются, растут. В этом изобилии, которое представляет собой соединение игривости арт нуво и мощи готики, ничего не является произвольным. Но замысел Гаудио проявляется нге во всех элементах здания. Строительство церкви «Саграда фамилия» продолжается сто лет, и даже сегодня оно не окончено. Гигантский каркас с четырьмя стенами фасада и башней создает внутреннее пространство, которое должно смотреться не только со стороны, но и изнутри. В ранней части церкви, традиционные готические окна выглядят сугубо геометрично и симметрично.

Церковь начал строить другой архитектор, и Гауди понадобилось время, чтобы добиться доминирования своего стиля. Даже до сих пор смущают скульптурные фигуры в человеческий рост, расположенные на фасаде. Здание начали строить с живых моделей, а завершили дешевой банальностью 19 века. Хотя трансформация человеческих форм в формы Гауди вполне возможна — лучше всего это делают птицы и змеи — конечной целью должны быть живые обитатели собора. У многих возникает опасность безопасность и комфорт здания. На самом деле, они существуют. Достаточно массивные стены и лестницы внутри дают возможность понять, что все это воображаемое очарование — это воскресный костюм, который удачно покрывает всю огромную анатомию здания, но все-таки дуализм структуры и декорации здания остается непреодоленным.