Белорусские мифы. От Мары и домашнего ужа до волколака и Злыдни - Елена Евгеньевна Левкиевская
Родилось дите, а мать умерла. Хлопчика окрестили Василем. Свекруха видит, что к нему кто-то ходит. Стоит та, умершая, над ним и кормит. На другой день свекровь смотрит: идет умершая мать и через окно наклоняется к люльке и грудь дает. На следующий день свекровь слышит голос невестки: «Мама, цыц, не плачь, я его через три дня заберу». И через три дня мальчик умер (с. Олтуш Малоритского р-на Брестской обл., 1985 г.).
Мать приходила невидимой для всех членов семьи — о ее появлении свидетельствовали лишь звуки (шум открываемой двери, скрип колыбели, чмоканье сосущего грудь ребенка), и прекратить ее появление можно, если сделать ее видимой. Для этого зажженную свечу закрывали новым горшком, предварительно проделав в нем отверстие для воздуха, и при появлении умершей матери быстро открывали его. Будучи обнаруженной, она больше не сможет приходить к ребенку.
Родственные связи между покойником и живыми родственниками, их слишком большая привязанность друг к другу также могли быть причиной возвращения с «того» света, грозящего живым болезнями и гибелью. Это бывает в тех случаях, когда родственники чрезмерно тоскуют и плачут по умершему (чаще всего мать по сыну или жена по мужу) и этим не дают ему покоя, «вызывают» его с «того» света (отсюда повсеместный запрет слишком сильно плакать по покойному после похорон, чтобы не «приплакать» его). Один из наиболее распространенных сюжетов о «ходячем» покойнике — умерший муж (возлюбленный), который приходит к своей жене, вступает с ней в сексуальные отношения, в результате чего женщина болеет, чахнет и умирает, если окружающие вовремя не поймут причины ее болезни и не примут меры, чтобы отвадить опасного гостя. Во многих случаях именно сторонний наблюдатель (мать, свекровь, соседка) понимает, что с женщиной происходит что-то неладное, поскольку она самостоятельно не способна осознать, что посещающий ее «муж» смертельно опасен для нее, тем более часто под видом умершего мужа или жениха к женщине на самом деле ходит черт.
Спасти женщину от неизбежной гибели и прекратить посещения покойника (или принявшего его облик черта) можно было с помощью святой воды и других освященных предметов, а также трав, способных отгонять нечистую силу: освященный мак, тоя (аконит) и рута, которые вшивали в одежду или вплетали в волосы. Более сложные действия основаны на том, чтобы удивить пришельца из потустороннего мира каким-то нонсенсом, чем-то невозможным, что выходит за пределы нормы. Для этого перед явившемся «мужем» разыгрывали целое представление: женщина сама одевалась в свадебную одежду и так же одевала своих сына и дочь. На вопрос «ходячего» покойника: «Что происходит?» — отвечала, что идет на свадьбу, на которой брат женится на сестре (в другом варианте говорят, что кум женится на куме — это тоже невозможно, ибо плотские отношения между крестными родителями запрещены). Покойник удивленно спрашивал: «Разве можно крещеному жениться на сестре?» На что жена ему обоснованно отвечала: «А разве можно мертвому к живой ходить?» После этого посещения покойника навсегда прекращались.
Добровольный уход из жизни и посмертное существование самоубийц в наибольшей степени связывали с нечистой силой и адом. С церковной точки зрения самоубийца восстает против Божьей воли, поэтому такие люди лишены и христианского погребения, и литургического поминовения в церкви согласно 16-му правилу Тимофея Александрийского. Осознание греховности самоубийства отчетливо сохраняется и в народных белорусских представлениях о смерти, в которых соединились дохристианские и христианские взгляды на самовольное лишение себя жизни. В белорусской картине мира бытует общее представление о том, что душа самоубийцы поступает во власть нечистой силы. О самоубийце говорят, что он «пошоў у дьяволы», «к дьяволу в пекло идет». Причина, по которой человек решается на самоубийство, — подстрекательство нечистой силы. Человек, решивший покончить с собой, слышит голоса демонов, услужливо предлагающих ему веревку или заманивающих человека в воду. Акт самоубийства сопровождается непогодой, вихрем, ветром, бурей, в которых черти несут душу самоубийцы. Этот общеславянский мотив весьма характерен и для белорусской мифологии.
В некоторых селах белорусского Полесья известны былички о свадьбе самоубийцы с чертями, свидетелем которой является случайный прохожий, узнающий в невесте недавно повесившуюся соседку или родственницу.
Висельник и черт. XIX в.
Rijksmuseum
Как и другие «нечистые» покойники, самоубийца после смерти «ходит», возвращается домой, показывается людям, пугает их во сне или наяву. К разным категориям самоубийц могли относиться по-разному: резко негативно по отношению к висельнику и более мягко по отношению к утопленнику, поскольку при утоплении гораздо труднее определить, является ли данная смерть самоубийством или несчастным случаем. В белорусском Полесье (особенно в его западной части) считали, что из утонувших и утопившихся людей происходят водяные демоны топельники (подробнее мы поговорим об этом в главе о водяных духах).
Самоубийство связывали с погодными аномалиями: самоубийство осмысляется как акт, вызывающий сильный ветер, вихрь, бурю, ливни или, напротив, засуху. В вихре или ветре черт уносит душу самоубийцы. Такие же явления вызывает и неправильное погребение тех, кто покончил с собой. Самоубийц, как и вообще всех «нечистых» покойников, нельзя было хоронить на кладбище, и в этом убеждении народное мнение было даже еще более строгим, чем церковные правила. Похороненный на освященной кладбищенской земле покойник мог вызвать серьезные стихийные бедствия для всех сельских полей — градобитие, ливни, заморозки, способные погубить весь урожай, а значит, привести к голоду в этой местности. В Белоруссии (особенно в полесском ареале) вплоть до второй половины XX века сохранялись представления о засухе как о последствии неправильного погребения самоубийцы, поэтому наиболее распространенным способом борьбы с засухой было обливание водой могилы такого покойника или закапывание туда бутылки с водой. Обычно это делали «чистые» в половом отношении женщины, например вдовы с безупречным образом жизни.
Самоубийц хоронили так, чтобы обезопасить живых от бедствий: закапывали на символическом пограничье — границе кладбища, села, леса, на обочинах дорог и перекрестках. На западе Брестской области самоубийц хоронили под выворотнем — деревом, вывернутым вихрем или бурей и имеющим статус «нечистого» дерева, поскольку его вывернули черти, находившиеся в вихре или в буре. В Гродненской губернии
