В дальних плаваниях и полетах - Лев Борисович Хват
Пароход этот однажды уже побывал в Арктике и пытался пробиться к острову Врангеля, но не одолел льдов. Теперь «Совет» готовили к рейсу до Петропавловска-на-Камчатке: там сто тридцать участников экспедиции ожидало другое судно.
Тесно и шумно было в кают-компании и коридорах. На палубе возвышались металлические гондолы дирижаблей «Смольный» и «Комсомольская правда», они могли поднять одновременно двадцать пассажиров. По соседству водрузили самолет «Т-4», прибывший из Ленинграда; машина эта легко взлетала и садилась на небольшой площадке. Рядом с аэросанями, напоминающими кабину легкового автомобиля, на толстых канатах, протянутых поперек палубы, повисли замороженные свиные туши. С пронзительным криком вились над пароходом чайки.
Воздухоплаватели представляли самую большую группу на «Совете». Иные из них водили первые русские дирижабли «Коршун», «Ястреб», «Зодиак» — внушительные сигарообразные аппараты, которые я мальчонкой, до первой мировой войны, видел над Брестской крепостью. Вместе с ветеранами российского воздухоплавания на Крайний Север шли молодые советские аэронавты — пилоты и штурманы, влюбленные в свое дело.
С Николаем Гудованцевым, командиром воздушного корабля «Комсомольская правда», у меня завязался откровенный и острый разговор.
— Вы, конечно, знаете, что многие не верят в полезность применения дирижаблей, особенно в Арктике, — сказал я Гудованцеву. — Еще не забыта катастрофа дирижабля «Италия», в прошлом году погибли американские «Акрон» и «Зодиак», было много жертв…
— Не верят только скептики! — Гудованцев отмахнулся, будто сбрасывая маловеров со счетов. — А вот мы доберемся до бухты Провидения, наполним свои сигары газом и махнем через Уэлен либо Ванкарем прямо в лагерь… Правда, авиация может нас опередить…
Командиром самолета «Т-4» был Филипп Болотов. В молодости он плавал на подводных лодках, а в гражданскую войну стал фронтовым летчиком. В 1929 году на самолете «Страна Советов» он перелетел из Москвы в Нью-Йорк через Дальний Восток и Аляску.
В последние годы Болотов испытывал самолеты новых конструкций. Он сам вызвался лететь к челюскинцам. Конфузливо, словно оправдываясь, бывалый пилот объяснял:
— Взяла меня история эта за душу, вот и решил, как говорится, тряхнуть стариной…
В одной из кают «Совета» расположились Леонид Михайлович Старокадомский и Георгий Давыдович Красинский, старейшие полярные исследователи.
Восточная часть Арктики, особенно Чукотское побережье, была хорошо знакома Красинскому. На его глазах полярная авиация делала свои первые шаги. Еще в 1927 году он руководил воздушной экспедицией на Крайнем Севере: два гидросамолета обслуживали пароходы, совершавшие первые грузовые рейсы из Владивостока к устью Лены, в бухту Тикси. Красинский летал с мыса Северного на остров Врангеля, из бухты Тикси в Иркутск. Следующим летом Георгий Давыдович на гидроплане «Советский Север» исследовал воздушную трассу над побережьем Ледовитого океана.
Трудности ожидали людей на каждом шагу. Четыре недели занял путь от Владивостока до Уэлена! Оттуда гидроплан пошел на запад, но густой туман вынудил пилотов опуститься в Колючинской губе — «ловушке кораблей и самолетов», как позднее назвали это злополучное место полярники. Здесь гидроплан стал жертвой бури: его сорвало с якорей и выбросило на берег.
Неудача не остановила Красинского: спустя год он снова полетел с Чукотки в Тикси; впервые самолет прошел от Берингова пролива до устья Лены. Последний раз Георгий Давыдович посетил Крайний Север летом 1933 года. С борта самолета «АНТ-4» у мыса Якан исследователь увидел «Челюскина», пробивающегося сквозь льды к Берингову проливу…
Наша первая беседа с Красинским затянулась. Выходя из его каюты, я столкнулся в дверях с высоким худощавым стариком в стеганом ватнике и шапке-ушанке. Это был Леонид Михайлович Старокадомский, участник славного арктического похода «Таймыра» и «Вайгача». В 1913-1915 годах эта экспедиция под начальством Бориса Вилькицкого прошла по Северному морскому пути с востока на запад, из Тихого океана в Атлантику, и открыла Северную Землю.
Старокадомский сбросил шерстяной плед, который был накинут поверх ватника, быстро переобулся в чесанки и, потягиваясь, стал рассказывать, как идет погрузка.
— Вы опять таскали ящики?! — ополчился на него Красинский.
— Ничего со мной не сделается, — спокойно сказал Леонид Михайлович. Тонкими пальцами он разгладил узкую седую бороду, поднял добрые глаза. — Помог самую малость.
Это он, врач полярной экспедиции «Таймыра» и «Вайгача», 3 сентября 1913 года коротко отметил в своем дневнике важное событие: «Рано утром справа были замечены очертания берега… Вскоре туман начал подниматься, и шедшие на кораблях к новым, неизвестным берегам увидели широко раскинувшуюся, покрытую изрядно высокими горами землю…» То была Северная Земля. А спустя несколько дней возле острова Малый Таймыр гидрографы нанесли на карту кусочек суши, замеченный самим Леонидом Михайловичем и названный позднее островом Старокадомского…
Миновали сутки, и на палубе «Совета» остались лишь узенькие проходы между нагромождениями ящиков и бочек. Судовые коки сбились с ног — никогда им не приходилось кормить так много пассажиров.
А лагерь челюскинцев жил без перемен. Самолеты больше не навещали его. Со дня гибели судна прошло около шести недель, запасы продуктов скоро иссякнут. Как хорошо, что Ляпидевский вывез женщин и детей!
Получил редакционную телеграмму: «Из Кронштадта через Панамский канал идет на помощь челюскинцам «Красин», наш корреспондент на ледоколе — Борис Изаков. Желаем «Совету» счастливого плавания».
Ледокол «Красин» спешит из Кронштадта на помощь челюскинцам.
Наконец пришел и наш час: мы расстаемся с Владивостоком. «25 марта, в 9.20 по московскому времени, «Совет» отправился на Камчатку» — этими словами я открыл свой «морской дневник». Почти каждый день он пополнялся короткими записями:
«27 марта. Скрылись за горизонтом скалистые берега Приморья. Идем к Сангарскому проливу.
28 марта. В тот час, когда хабаровская радиостанция транслировала бой часов кремлевской башни, «Совет» вошел в Сангарский пролив, разделяющий японские острова Хоккайдо и Хонсю. В течение двух часов нас сопровождал японский миноносец.
1-2 апреля. Прошли вдоль Курильских островов, скрытых туманом. В кают-компании вывесили иллюстрированную стенгазету «За челюскинцами!». После шестисуточного плавания снова увидели берега родины — покрытый снегом мыс Лопатка, южную оконечность Камчатского полуострова».
САМОЛЕТЫ НАД ЛЕДОВЫМ ПОСЕЛКОМ
Первая половина нашего плавания подходила к концу. На душе было тревожно. Почти семь недель обитают челюскинцы на плавучей льдине. Единственное отрадное событие за все это время — полет Ляпидевского, спасение женщин и детей. После того прошел целый месяц — и никаких перемен. К счастью, лагерь дрейфует в одном и том же районе, однако нет
