В дальних плаваниях и полетах - Лев Борисович Хват
Дрейф льдов в Чукотском море изучен очень мало. Но ведь именно здесь четверть века назад Руаль Амундсен намеревался на знаменитом нансенском «Фраме» войти в льды, чтобы вместе с ними пересечь Центральный Полярный бассейн. Если дрейф изменится и лагерь понесет к северу, надежды на спасение людей будут сокращаться с каждым днем. И это не единственная беда, грозящая им. В любой час может возобновиться катастрофическое сжатие, ледяные хребты двинутся на лагерь, все сокрушая и сметая… Запасы продовольствия у них сокращаются; вероятно, придется уменьшить пайки… Наши радисты ночью перехватили радиограмму: в лагере есть больные, среди них Отто Юльевич Шмидт…
«Совет» идет вдоль берегов Камчатки, страны вулканов и горячих ключей. Природа не поскупилась: на полуострове двадцать восемь действующих вулканов. Легкий дымок курится над Ключевской сопкой, возвышающейся почти на пять километров; в нашем Восточном полушарии — это самый высокий действующий вулкан. Вершина сопки покрыта вечными льдами.
Берег совсем близко. «Совет» изменил курс и вошел в Авачинскую бухту.
Петропавловск окружен подковой гор. По сравнению с Хабаровском главный город Камчатки — «глубокий старец», ему двести лет. Петропавловск основан во времена экспедиции Беринга и Чирикова. Отсюда отправлялись в дальние походы русские мореплаватели и промышленники, открывшие и исследовавшие американский Север.
Пока мы находились в плавании, радистам «Совета» удавалось перехватывать лишь обрывки известий о челюскинцах, и только здесь, в Петропавловске, мы узнали, что в лагере Шмидта произошли большие события.
— Льдина испытала серьезные сжатия, но люди невредимы, — рассказал нам начальник камчатской пограничной охраны. — Напором торосистых льдов надвое разломало деревянный барак, где раньше жили женщины и дети. Кухня тоже оказалась разведенной на две части… Вот, читайте…
С нарастающим интересом перебирал я радиограммы челюскинцев: «Происшествия минувших дней не испугали нас, но вызвали много дополнительной работы. Аэродром, где садился Ляпидевский, сломало, мы расчистили новый. Температура держится на одном уровне — минус тридцать восемь… Жизнь в лагере идет буднично: в шесть утра возобновляется связь с материком, в восемь — завтрак, потом наши бригады отправляются расчищать аэродром, ремонтировать жилища… Пополнили продовольственные запасы, подстрелив двух медведей, гулявших возле аэродрома… Следим за продвижением самолетов…»
С трех сторон стремились к лагерю советские пилоты.
Звено Талышева, преодолев труднейшие участки пути, приближалось к Чукотке.
Пароходом «Смоленск» прибыла в Олюторское, на побережье Берингова моря, группа Каманина. Отряд самолетов «Р-5» стартовал отсюда на Чукотку. Две машины, попав в пургу, сделали посадку между Олюторским и Анадырем, а Каманин, Молоков и Пивенштейн, достигнув Анадыря, полетели через горный хребет в Ванкарем и… исчезли.
Пять суток об их судьбе ничего не было известно. На поиски вышли в тундру пешие партии. И вдруг радиограмма: Каманин и Молоков — в Уэлене! Оказывается, дважды пытались они пройти над Анадырским хребтом, но оба раза встретили густую облачность. Полет в тумане грозил бедой — ни одна карта не давала точных сведений о высоте чукотских гор.
Отряд приземлился в маленьком стойбище. Здесь Борис Пивенштейн отдал свой «Р-5» командиру отряда Каманину, самолет которого был поврежден. При последней попытке прорваться в Ванкарем, когда до цели оставалось лишь семьдесят километров, сплошной туман вынудил пилотов изменить курс — Каманин и Молоков полетели в Уэлен.
Нелегким оказался и сравнительно короткий воздушный путь третьей группы — Слепнева и Леваневского. Только 23 марта добрались они через Соединенные Штаты и Канаду до города Фэрбенкса, на Аляске, и тотчас же стали готовить к воздушному рейсу в лагерь Шмидта два американских самолета «Флейстер», закупленных советскими представителями.
Не впервые далекая Аляска гостеприимно встречала наших полярников. Сигизмунда Александровича Леваневского на американском Севере знали по его прошлогоднему визиту. В то время на Чукотке потерпел аварию американский летчик Джемс Маттерн, совершавший рекламный кругосветный перелет. На поиски пилота из Анадыря отправились пешие партии, из Хабаровска вылетел Леваневский.
Зарубежные газеты и радио подняли неимоверный шум: «Маттерн погиб! Еще одна жертва Арктики! Таинственное происшествие в полярной тундре!..» Тем временем Маттерн сидел на берегу Анадыря, угощаясь наваристой ухой, которой его потчевали советские пограничники; они нашли пилота через несколько дней после аварии. Леваневский отвез его в аляскинский городок Ном.
Жители Фэрбенкса не позабыли, как четыре года назад здесь опустился советский самолет с траурным флагом на борту: Маврикий Трофимович Слепнев доставил обледенелые тела американских пилотов Эйелсона и Борланда, погибших при воздушной катастрофе на побережье Чукотки.
Теперь, по пути к челюскинцам, Слепнев и Леваневский снова оказались на Аляске. Два «Флейстера» стартовали из Фэрбенкса на запад и вскоре приземлились в Номе, близ Берингова пролива. Бортмеханиками летели молодые американцы: со Слепневым — Уильям Левари, с Леваневским — Клайд Армистед.
Мартовским утром Леваневский с Ушаковым вылетели из Нома в Ванкарем. Видимость ухудшилась. Впереди в пурге и тумане скрывалась коварная Колючинская губа. Леваневский набирал высоту, стараясь пробиться сквозь плотные облака. На плоскостях нарастала белесая корка. Обледенение!.. Мотор стал давать перебои и вскоре замер — обледенение добралось до карбюратора. Окруженный непроницаемой пеленой, Леваневский планировал. «Что там, внизу, — ровная поверхность заснеженного берега, торосистые ледяные поля, опасные прибрежные горы?..» Пятьсот метров. Триста. Сто… Мелькнули льды, черные пятна… Удар! Треск… И машина лежит на фюзеляже — искалеченная, неспособная больше взлететь… «У Леваневского поранено лицо, механик Армистед и я невредимы», — радировал Ушаков из Ванкарема.
Слепнев успешно перелетел с Аляски в Уэлен.
Водопьянов, Доронин, Талышев, Молоков, Каманин и Слепнев ждали на Чукотке малейшего прояснения, чтобы совершить заключительный «прыжок» в ледовый лагерь.
Подтягивались самолеты, задержавшиеся в пути. В Петропавловске с «Совета» на пароход «Сталинград» перегружали дирижабли, аэросани, тракторы, болотовский «Т-4». В Олюторском готовился к походу на Север «Смоленск» с запасными самолетами. «Красин» пересек Атлантику и вошел в Карибское море, держа курс к Панамскому каналу…
А население челюскинской льдины уменьшилось до девяноста человек — двое самостоятельно перебрались на материк. Произошло это 2 апреля.
— Михаил Сергеевич, вам следует быть в Ванкареме, — сказал Шмидт летчику Бабушкину. — Там волнуются: пурга портит аэродром, а чукчи неохотно выходят на расчистку — они перестают верить, что самолеты когда-нибудь появятся. В Ванкареме нужен опытный, бывалый человек… Меня беспокоит только одно: удастся ли вам перелететь на своей амфибии?
— Ремонт сделан на совесть, механики не пожалели сил. Разрешите пробный полет, Отто Юльевич?
Залатанный, кое-где обвязанный проволокой и веревками, держащийся «на честном слове» самолет минут двадцать кружил над лагерем. На месте механика сидел Шмидт: он хотел лично проверить надежность «шаврушки», как ласково называли самолет-амфибию «Ш-2».
— Можно лететь
