Половецкая степь - Константин Васильевич Кудряшов
Наше исследование о Саркеле подошло к концу. На основании «Хождения» Пимена можно сделать следующий вывод: так как Саркел и Перевоз упоминаются между «Каменными Красными» горами и «Великой Лукой», то, значит, ни одно из Цымлянских городищ нельзя считать Саркелом; следовательно, Саркел нужно искать на Дону примерно между устьем реки Вертячей и Ново-Григорьевской станицей.
Сто лет тому назад относительно Саркела было сказано, что «следы города еще приметны около Качалинской станицы, где Волга и Дон сближаются»[93]. Точно так же и относительно Трехостровянской станицы отмечено, что «при Петре I еще тут неподалеку находился «высокий и крутой вал»[94]. В литературе, таким образом, имеются указания на возможные следы Саркела. Дело археологов — организовать поиски на месте.
Насколько известно, археологические разведки по нижнему течению Дона коснулись только узкой береговой линии. Быть может, для достижения лучших результатов необходимо захватить разведкой более или менее широкую прибрежную полосу. Надо быть готовым к тому, что, благодаря быстрым и сильным изменениям русла Дона, остатки Саркела занесены или смыты настолько, что не будут скоро обнаружены[95]. Однако это будет свидетельствовать не о том, что Саркела не было в указанном районе, а лишь о том, что при столь интенсивном изменении русла археологи не располагают возможностью открыть следы Саркела без содействия счастливого случая. Но это обстоятельство не должно нас смущать. Вспомним, что о местонахождении хазарской столицы Итиля мы осведомлены лучше, чем относительно Саркела, а между тем следы Итиля все еще не обнаружены, и археологи готовы признать, что «Итиль, вероятно, смыт Волгою»[96]. Не найден до сих пор и хазарский город Семендер; «следы этого города указываются в Дагестане у Эндера, а может быть, он и ниже». Неизвестно, где находился и Беленджер[97]. Новейший исследователь проф. Артамонов хотя и относит Саркел к Цимлянскому городищу, но также признает, что место всех прочих «многочисленных хазарских городов, имена которых известны», не определено[98].
Глава вторая
«Слово о полку Игореве»
Древнее Киевское государство уже на заре своего существования вынуждено было начать долгую многовековую борьбу с кочевыми народами наших южных степей. Эта страница истории глубоко запечатлелась в народной памяти. Она оставила по себе неизгладимый след и нашла яркое выражение как в летописном рассказе, так и в народном былинном эпосе.
Сравнивая Русское государство с Западной Европой, нередко забывают, что Русь на заре своей истории, поставленная на рубеже Европы и Азии, веками напрягала свои силы, сдерживая натиск азиатских кочевников, служа как бы щитом для европейского запада. В то время, когда европейские народы накапливали сокровища культуры, русские воины с оружием в руках оберегали тыл этой самой цивилизации. Европейская культура, можно сказать, воздвигалась на костях русских витязей, сложивших свои головы на южных степных рубежах в борьбе с кочевниками.
В пору своего образования и последующего феодального раздробления Киевское государство находилось в непосредственном соседстве сначала с печенегами и торками, а затем со сменившими их в XI в. половцами. Постоянно тревожа набегами пределы государства, кочевники были опасны внезапностью своего нападения. Их быстрота и неуловимость изумляла современника. Степняки разоряли, грабили города и села и уводили вереницы пленных для продажи их в рабство, оставляя позади себя дымящиеся развалины и груды трупов. От беспрерывных половецких набегов селения становились безлюдны, пастбища пустели, заброшенные пашни порастали лесом и становились логовищами зверей. Летописец дает потрясающее описание тех бедствий, которые постигали область в результате половецкого нашествия[99]. Нашествия половцев были столь часты, что только одних крупных набегов насчитывается около пятидесяти за полтораста лет (1061–1210). Количество же мелких и подсчитать трудно. Более всего страдали от половцев южные области Киевского государства, но не раз кочевники доходили и до самого Киева.
Эти степные враги, хищные и вероломные, являлись постоянной угрозой мирному труду поселянина, жизнь которого на степных границах государства становилась необеспеченной и тревожной.
Вместе с тем это состояние, требовавшее постоянной готовности к отражению врага, закаляло характер, воспитывало мужественных и отважных защитников Русской земли, порождало тех киевских богатырей, — «хоробров», которых с таким сочувствием упоминает летописец и с такой любовью воспел народ в своих былинах как подлинных народных героев. Говоря языком «Слова о полку Игореве», такие хоробры были «под трубами повиты, под шеломами взлелеяны, концом копья вскормлены». Авторитет и политическое значение князя нередко зависело от проявленной князем отваги и искусства в обороне государства от внешнего врага. Когда в 1068 г. Изяслав, разбитый половцами, отказался дать оружие киевлянам для борьбы с кочевниками, которые бросились разорять Киевскую землю, возмущенное население изгнало князя.
Для охраны Киевского государства от степняков князья защищали южные границы крепостями, земляными валами и засеками. Заключение мирных договоров мало достигало цели, так как половцы постоянно их нарушали. Более действенным средством оказывалось наступление русских князей на половецкие кочевья. Удачные русские походы в глубь половецких степей в начале XII в. ослабили наступательную энергию половцев, но феодализация, раздробляя Киевское государство, понижала его обороноспособность. С конца того же века борьба снова принимает напряженный характер. Именно к этому времени относится воспетый «Словом о полку Игореве» поход северских князей на половцев в 1185 г.
* * *
То поэтическое обаяние, которым покоряет читателя знаменитое «Слово о полку Игореве», в связи с драматическим исходом борьбы северских дружин с половцами в глубине половецких степей, давно влекло историков к выяснению вопроса о том, где именно разыгрались события, описанные певцом «Слова».
Летописный рассказ об известном походе Северского князя Игоря на половцев скрывает в себе драгоценный материал для выяснения географического представления о Половецкой земле, но некоторая неопределенность указаний источников открывала широкое поле для догадок исследователей, отчего полученные результаты и оставляют немало места для сомнений. Чтобы яснее об этом судить, необходимо предварительно напомнить фактическую сторону летописного описания похода.
Поход Игоря является эпизодом, тесно связанным с более ранними походами Святослава Киевского на половцев. Вместе
