Политическая история Финляндии 1809-2009 - Осмо Юссила
Студенческая акция получила неожиданную поддержку с фланга, от президента Кекконена. В предшествовавшие годы он с горячим сочувствием относился к политизированной молодой интеллигенции и искал контактов с нею, в частности организуя дискуссии, так называемые детские праздники. Кекконен выказывал неприятие консервативной, так называемой высокой культуры, критикуя также тогдашний академический закон. Как следствие, еще до начала 1970-х годов началась реорганизация Финляндской академии. Он также критически отнесся к приговору суда, вынесенному Ханну Саламе и его издателям по так называемому делу о богохульстве, и поспешил воспользоваться своим правом на помилование.
Президент Республики, приглашенный на празднование 100-летия студенческой общины Хельсинкского университета — уже хотя бы потому, что в свое время он принимал активное участие в деятельности студенческого сообщества и был главным редактором «Студенческой газеты», — выступил перед облаченной в парадные одежды публикой с речью, в которой открыто выразил свое сочувствие тем, кто решился на захват старого Дома студентов. «Молодежь, свободная от предрассудков, есть идеологическая бомба будущего, — заявил он. — В ней — надежда мира».
Президент Кекконен, по сути дела, сознательно не обращал внимания на свое «правительство народного фронта» и стремился возглавить радикальную молодежь. Пример оказался заразительным и для тогдашних министров: министр просвещения Йоханнес Виролайнен выказывал далеко идущее понимание требований студентов и подготовил для парламента законопроект о реформе управления высшей школой, основывающийся на принципе «один человек — один голос», который, таким образом, должен был уравнять в правах — при выборах правления Университета — всех членов университетской общины: студентов, молодых преподавателей и профессоров. Закон был отклонен и принят только через 20 лет, но уже на основе контингентного принципа[129].
Процесс радикализации охватил также рабочие партии. Например, новый секретарь СДПФ Эркки Раатикайнен предлагал сделать шаг влево в области партийной идеологии; он считал, что социализм уже давно был лишь «скелетом в шкафу».
Благодаря либеральным правительствам процесс либерализации охватил в те годы все финляндское общество: в 1968-1970 гг. были пересмотрены условия реализации алкогольных напитков (продажа пива средней крепости отныне осуществлялась за пределами государственного концерна «Алко», производящего, импортирующего и обладающего монопольным правом реализации спиртного); «молитвенная суббота» стала официально разрешенным праздником[130]; из церковной общины отныне можно было выйти на основании заявления; закон, запрещающий аборты, стал более либеральным.
Оккупация Чехословакии в 1968 г. оказала свое влияние на раскол КПФ. Реформистски настроенный лидер партии вместе со своими единомышленниками тяжело переживал интервенцию со стороны СССР. Он отменил празднования по случаю 50-летия КПФ, которые должны были состояться в Хельсинки как раз во время событий в Чехословакии, и советской делегации, прибывшей для участия в них, пришлось ни с чем вернуться домой. Ортодоксальное меньшинство в КПФ, оказавшее безоговорочную поддержку оккупации, события в Чехословакии подтолкнули к тому, чтобы начать проводить свою самостоятельную линию в партии. Меньшинство, названное «тайстовцами» по имени своего «рулевого» Тайсто Синисало, отныне во всем, как в моральном, так и материальном отношениях, опиралось на марксистско-ленинскую КПСС. По причинам, которые еще не до конца выяснены, в этой группе оказалась часть молодых людей, в 1960-е годы пробудившихся для критического осмысления действительности и остановивших свой выбор на КПФ.
По мнению профессора Ристо Алапуро, этот феномен возник потому, что в Финляндии, из-за внешнеполитических причин, не могло появиться такое же ультралевое движение, как в других странах, например во Франции или Германии. И что тайстовская идеология была для многих молодых людей последним порогом, через который нельзя переступить еще левее.
Прежде всего влечение молодого поколения, активно участвовавшего в культурной жизни, к коммунизму и идеализация им СССР, свидетельствовавшие о неспособности критически мыслить, указывали на неосознанную «самофинляндизацию». Народ чувствовал, что пресмыкается перед СССР, не понимая почему. Во внутренней политике соответствующее стремление разыгрывать так называемую московскую карту к концу эпохи Кекконена привело к тому, что даже на правительственном уровне это с беспечностью называли «обычаем страны».
Опубликованные дневники президента Кекконена открывают поразительную картину того давления, которое советские представители чуть ли не ежедневно оказывали на правительственные круги. Деятельность по наблюдению и оказанию влияния, осуществляемая посольством на Техтаанкату распространялась всюду, там, где она считалась нужной. Отсюда термин, изобретенный в те времена, — «котирюсся» («домашний русский»).
В 1970-1971 гг. достиг своей кульминации этап периода, который некоторые историки всерьез называют «годами опасности», когда Москва решительно вмешалась во внутренние дела левых и расколовшейся надвое КПФ. Направленный тогда послом в Хельсинки высокопоставленный сотрудник КПСС А.С. Беляков, забыв обычные нормы поведения дипломата, был вынужден вернуться домой в середине срока.
Взлет и падение «народного фронта»
Первое правительство Рафаэла Паасио нарушило традицию, согласно которой министры во время церемонии назначения должны были быть одеты в соответствии с протоколом. Крайне левые с воодушевлением говорили о новом «народном фронте», но в СДПФ предпочитали формулировку «правительство сотрудничества на широкой основе». Социал-демократическое руководство было не слишком довольно, считая, что правительство в своей программе дало предпринимателям сельскохозяйственного производства слишком большие обещания.
С другой стороны, СДПФ была готова защищать в парламенте идею об оказании государством финансовой поддержки партиям; она была взята на вооружение с начала 1967 г.[131] Невзирая на расходы, правительство также провело имевшую принципиально важное значение реформу основной школы, согласно шведской модели, не считаясь с возможностями индивидуального обучения и традициями. Важным, хотя и отвлекшим значительные денежные средства был также принятый в 1967 г. закон о семейных пенсиях[132], призванный поддержать семьи с низким уровнем дохода.
Как показали последующие парламентские выборы, избиратели обманулись в своих надеждах, которые они возлагали на социал-демократов. СДПФ оказалась заложницей своей программы 1966 г. из восьми пунктов в ситуации, когда возможности для проведения столь широких реформ отсутствовали. Проблемы новому правительству создавала не только государственная экономика, оказавшаяся еще слабее, чем можно было ожидать, но также то, что спрос на товары финляндского экспорта на мировых рынках понизился и сальдо внешнеторгового баланса устрашающе долго было отрицательным. Приняв решение взять за основу политики стабилизации достаточно крупную девальвацию, правительство тем самым перешло рубикон.
Левые выступали против существенного снижения стоимости марки потому, что это поставило бы под удар их собственных избирателей — малообеспеченные слои общества. Девальвация, проведенная в октябре 1967 г., — седьмая после войны, — несмотря на отчаянное сопротивление министра финансов Койвисто, составила более 30% и вызвала дебаты среди социал-демократов. Для минимизации ущерба в практику был введен метод создания резервов на случай ухудшения экономической конъюнктуры, согласно
