Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Агиографы Вацлава вспоминали его как исключительно набожного ребенка. Часто по ночам он поднимался из своих покоев в королевском замке, чтобы тайно побродить по близлежащим полям. Та м при свете луны он собирал зерно, потом молол его, просеивал в муку, из которой выпекал вафли для святой мессы. В другие вечера Вацлав отправлялся на полуночные прогулки по замковому винограднику, чтобы собрать гроздья, из которых затем готовил вино для церковной службы. Эти ночные прогулки продолжались до тех пор, пока Вацлаву не исполнилось двадцать восемь лет, и тогда его убил брат Болеслав Жестокий.
Святой Адальберт (Войцех по-польски, Войтех по-чешски), первый святой покровитель Польши, был еще одним высокородным чехом. Обученный священству с раннего возраста, Войтех вскоре начал вращаться в высших кругах духовенства. Уже в возрасте тридцати лет он стал епископом Праги, где быстро нажил врагов, проповедуя против многоженства и чешской привычки порабощать христиан. Вскоре Адальберту пришлось бежать обратно к германскому императорскому двору, откуда он только что прибыл. Та м никто не знал наверняка, что с ним делать. Адальберт проводил дни в молитвах и учебе. Ночью он вставал, когда все еще спали, и чистил обувь всему императорскому двору – поступок милый в своей услужливости, но точно не способствующий укреплению авторитета.
Наконец, было решено, что Адальберт должен стать миссионером. В 997 году он отправился на север, в Прибалтику, чтобы служить язычникам-пруссам. Те сочли его слишком надоедливым, ничего из его проповедей не поняли и отрубили ему голову. Король Польши выкупил его тело за килограммы золота, после чего призрак новоиспеченного святого начал творить чудеса.
Итак, благочестивых страдающих бессонницей христиан жестоко убивали: так они превращались в святых раннего католического владычества. Способствовали столь высокому статусу и их близость к власти, и та сверхъестественная сила, которую их реликвии могли даровать доселе языческому ландшафту. Святых канонизировали и в политических целях, что никогда не вызывало ничего, кроме слабой преданности. Южнее, в православном христианском мире Балкан, культ святых был гораздо более мощным, во многом потому, что святые имели более глубокую связь с языческим прошлым. Они взяли на себя многие функции древних божеств, которых заменили.
Святой Илия по прозвищу Громовержец вызывал молнии и бури, подобно тому, как в предыдущие века это делал Зевс или славянский Перун. Святой Теодор каждый год помогал наступать лету, управляя колесницей солнца со своими двенадцатью всадниками. Святой Варфоломей делал то же самое, когда осень сменялась зимой. Таким образом, святые работали важнейшими посредниками в ежегодно сменяющихся сезонах, великой драме, структурирующей жизнь всех сельскохозяйственных обществ. Каждый год к лету солнце в небе становилось большим и жарким, помогая урожаю созревать, и каждый год к середине зимы оно становилось таким маленьким и холодным, что казалось – жизнь никогда не вернется на замерзшие поля. Все зависело от его возвращения, которое было далеко не само собой разумеющимся. У солнца и весны были свои враги. Им нужны были герои. Каждый год зимой дракон пытался проглотить солнце, и поэтому каждый год святым Илии и Георгию приходилось отправляться в подземный мир, чтобы освободить светило.
Летом различные сверхъестественные силы объединялись, чтобы попытаться лишить землю (и трудолюбивых агрономов) плодородия, украсть урожай или погубить его градом. Эти адские вредители могли принимать облик змей, драконов, оборотней или ведьм. Иногда святые сражались против них, но чаще всего они действовали по принципу «кесарю кесарево» или «клин клином».
По ту сторону солнца и в темном подземелье чудовища сражались между собой за обладание землей и небом. По всей Восточной Европе «добрые оборотни» и «добрые драконы» (обычно в человеческом обличье) присматривали за вверенными им людьми и защищали их от сил зла, которые неизменно угрожали извне. Все казалось предельно ясным, если смотреть через призму традиционной веры; но гораздо труднее объяснить эти законы представителям христианской элиты.
В 1691 году в латвийском городе Яунпилс человек по имени Тисс предстал перед судом за ересь. Тиссу было более восьмидесяти лет, и в своей деревне он пользовался уважением. По совместительству он был оборотнем, причем открыто признал это, немало шокировав судей. Тисс, однако, объяснил, что он был не плохим оборотнем, который крал урожай у людей; он был хорошим оборотнем – одним из «гончих Бога», которые сражались с колдунами из соседних стран, таких как Россия или Эстония, чтобы защитить урожай деревни. Эти сражения происходили в Аду, вход в который открывался в близлежащем болоте каждый год во время Рождества. Оборотни не всегда побеждали, но в этом году, по словам Тисса, им это удалось. Они привезли из Ада много ячменя и ржи и подбросили их высоко в воздух, чтобы зерна поровну упали на поля как богачей, так и бедняков.
Судьи не приняли объяснений Тисса и приговорили его к порке и изгнанию. Им казалось невозможным, что человек может быть одновременно и оборотнем, и добрым христианином. Возможно, если бы они лучше знали историю, они бы изменили свое мнение; Ливония издавна славилась своими оборотнями. Еще в XVI веке было хорошо известно, что в течение двенадцати дней после Рождества оборотни выходят на улицу. В других странах Восточной Европы этот период времени обычно называли «собачьими днями» или «языческими днями». В древнем сельскохозяйственном воображении Старой Европы это время года считалось самым опасным: словно мембрана между этим и потусторонним миром истончается, и смертные, затаив дыхание, ожидают, появится ли на этот раз из своего заточения солнце.
Городские лютеране, слушавшие Тисса в суде, просто не знали об этой вековой традиции. Стенограмма судебного заседания представляет собой увлекательное чтение. В какой-то момент Тисс упомянул, что он и его товарищи-оборотни сварганили жаркое из свинины. Судьи поинтересовались, как им это удалось, если у них, как у оборотней, «были только волчьи головы и лапы». Ответ, естественно, заключался в том, что оборотни разрывали мясо и насаживали его на вертел, как волки, но ели они его как люди.
Позже историки предположили, что Тисс в своих показаниях описывал форму шаманизма. Сражение, о котором он говорил, происходило в трансе или во сне. Мы знаем об очень похожем обычае, существовавшем примерно в то же время в Венгрии: разница только в том, что там в нем участвовали драконы, а не оборотни, и что среди самых могущественных шаманов встречались женщины.
В восточноевропейской мифологии драконы принимали множество обличий:
