Юлиан Семенов - Межконтинентальный узел
До Чек Пойнт Чарли ехали молча, не произнося ни слова; Уолтер-младший предупредил, чтобы не вступали в объяснения, если машину задержат пограничники ГДР: "Вы не знаете здешней обстановки, говорить буду один я, молчите".
Офицер вышел из будки, козырнул, попросил предъявить документы тех, что в штатском.
- Они тоже офицеры, - улыбнулся пограничнику Уолтер-младший. - Устаешь от постоянного ношения формы...
- Я понимаю, - ответил офицер вполне дружелюбно. - В выходные дни я тоже переодеваюсь в штатское.
Он зашел в будку; Уолтер-младший обернулся; Ник бросил под язык эвкалиптовый леденец, пососал его мгновение, а потом разгрыз; "старший" спросил разрешения закурить - на этот раз у Лилиан; выпускник Гарварда, играющий в свинопаса, снова подумал Уолтер-младший. Люди, лишенные собственного "я", живут по легенде, которая придумана для них невидимками, раскассированными по научным центрам, издательствам, специализирующимся на выпуске детективной литературы, и конторам, которые приобретают права на сценарии боевиков для Голливуда.
- Эта процедура всегда длится здесь так долго? - тихо, одними губами, спросил Ник.
- Когда как, - ответила Лилиан, нервно сжимая руль маленькими, словно у девочки, пальцами. - Не хотите угостить меня вашим эвкалиптом?
"Старший" не сдержался, хмыкнул:
- Двусмысленная просьба.
Лилиан - сама наивность, личико кукольное - обернулась:
- Почему? Я действительно люблю эвкалиптовые леденцы... И в это время из будки вышел полицейский; документы он держал в руке; козырнув, спросил:
- Откуда следуете?
- Из столицы Германской Демократической Республики, - ответил Уолтер-младший, - откуда же еще?
- Вы, случаем, не ехали по Любекштрассе?
- А в чем дело? - Уолтер-младший облизнул пересохшие губы. - Что-нибудь случилось?
- Там только что убили человека... Может быть, видели что-то такое, что может помочь расследованию...
- Убили человека?! - Уолтер-младший неловко сыграл крайнюю степень изумления, обернулся к "старшему" и Нику, перевел им на английский, хотя оба прекрасно поняли пограничника.
- Действительно, нас обогнала полиция, - сказала Лилиан. - Мы ехали довольно медленно, неужели там убили кого-то?! Кто?!
Пограничник внимательно посмотрел на спутников Уолтера, а потом перевел тяжелый взгляд на него.
- Вы не откажетесь в случае необходимости ответить на вопросы криминальной полиции?
- Пожалуйста, обратитесь к моему командованию, - сказал Уолтер-младший. Я обещаю вам доложить руководству о случившемся... Без санкции командования мне нечего сказать вашей криминальной полиции...
- А вашим спутникам? Им тоже нечего сказать?
Уолтер-младший снова перевел и без того понятный всем вопрос; Ник, "старший" и Лилиан ответили, что они не заметили чего-либо подозрительного...
Когда "додж" уже был в американской зоне, "старший" процедил:
- Ставлю тысячу против одного, что тех немцев, которые имели право доступа в ваш гараж, где стояла эта машина, уже нет в городе...
Уолтер-младший обернулся так, словно тело его было составлено из гуттаперчевых шарниров:
- Хотите сказать, что это я виноват в трагедии?!
- А кто же еще? - Лицо Ника свело гримасой гнева. - Кто еще мог знать обо всем?! Кроме него, - он ткнул пальцем в "старшего", - меня и вас?! 6
Зинеджо спускался по лестнице по-кошачьи, очень мягко, чуть приседая, с т о р о ж к о, но при этом стремительно; Шааби бежал следом за ним на цыпочках, потому что каблуки его туфель были огромны; видимо, страдал из-за своего роста - хотел казаться высоким; Зинеджо дважды обернулся, лицо перекосило гримасой, прошептал:
- Тише ты!
Возле парадной двери Зинеджо замер, осторожно выглянул в окно; сейчас должна притормозить машина: "вольво", марки "ДЛ-244", стэйшэн вагэн [фургон]; заднюю дверь откроют; посмотрел на часы; еще десять секунд, все идет как надо, по плану; только бы выбраться из этого проклятого города; полгода отдыха гарантировано, скорее к морю, окунуться в тяжелую, соленую воду, растянуться на горячей гальке, чувствуя, какое сильное и большое у тебя тело, как оно вбирает сладостное тепло земли; машина плавно затормозила; человек в очках, сидевший на заднем сиденье, открыл дверцу; итальянец обернулся к Щааби:
- Порядок, наши здесь.
Он вышел из подъезда, согнувшись, словно перебегал поле, простреливаемое снайперами; такое ощущение он испытал в Африке, когда подрядился провести пару операций в Мозамбике; вернувшись в Кейптаун, пил неделю, стараясь забыть этот безнадежный, холодящий изнутри ужас.
Шааби шел следом, не в силах сдержать улыбку счастья. 7
...Зинеджо убили, когда он занес ногу в автомобиль; Шааби сначала ничего не понял, распрямился, словно наткнувшись на невидимую преграду; три пули из бесшумного пистолета размозжили ему лицо и разорвали грудь; "вольво" резко взяла с места, пронеслась по пустынной улице, свернула за угол; притормозила возле машины, за рулем которой сидел Бинальти, он же Бинетти, выскочили из "вольво", пересели к нему и погнали в центр. 8
Прошке включил "воки-токи" [переговорное устройство] и спросил: - Ты еще видишь их?
Его помощник Франц, сидевший за рулем маленького "фольксвагена", ответил:
- Да.
- Сфотографировал, когда они пересаживались в другую машину?
- Да.
- Веди их. Они поедут в аэропорт. Если нет, я на связи, контакт в условленном месте. Понял?
- Все понял. До встречи. "Если немец честен, он до конца честен"
Герберт Граузе работал в криминальной полиции последний год - в декабре можно выйти на пенсию, ни дня он не проведет здесь более; когда телевидение начинало показ очередного таторта [детективный телесериал, еженедельно показываемый в ФРГ], он, если жена и дочь уезжали в гости, выключал я щ и к, а когда они были дома, поднимался к себе на второй этаж (переделал чердак под столярную мастерскую, здесь и спал; запах свежеструганого дерева прекрасен, отдыхал, работая за маленьким станком; сам сделал мебель, баварский стиль, под деревенскую старину).
Граузе просто-напросто не мог смотреть ту некомпетентную ложь, которую лепили на телевидении: поговорит мудрый сыщик с тремя свидетелями, походит маленько за подозреваемым, который окажется честным человеком - он неминуемо подскажет, в каком направлении надо искать гангстера; чушь собачья!
Однажды после одного из таких татортов новый помощник, Курт, только-только начавший работать с ним, сказал:
- Лихо закрутили, а?! Улицы были пустые, все сидели у ящиков, такой передачи давно уже не было...
Граузе водрузил маленькие очки на свой мясистый нос, похожий фактурой на белую пемзу, недоуменно взглянул на парня, словно бы увидел его впервые, и спросил:
- Ты это серьезно?
- Конечно, - ответил Курт, снимая пиджак; как только приходил в управление, сразу же тщательно прилаживал пистолет под мышкой и только потом начинал просматривать информацию, поступившую за ночь.
- Погоди, Курт, погоди... Или я стал старым ослом, или я таковым был всегда... Объясни, как тебе может нравиться чушь?! Где работа с агентурой? Прослушивание телефонных разговоров? Оплата осведомителей? Вербовка, которая есть венец работы в борьбе против организованной преступности? Где все это?!
- Да разве такое можно показывать?! - удивился Курт. - Кто это разрешит?!
- Значит, в кино это можно показывать, а в телевидении нельзя?! Значит, Бельмондо, Ньюмену и Габену можно, а бедолагам немцам заказано?! Зачем дурить,людей, Курт?!
Тот улыбнулся:
- В книгах пишут, что максимализм свойственен моему поколению, молодым, а на самом-то деле максималист - это вы, шеф...
Граузе вздохнул:
- Ты помнишь дело Ультера?
- Это который грабил особняки наших богатеев?
- Именно.
- Конечно. Мы это дело обсуждали на семинаре...
- Ну и что вам рассказывали на этом самом семинаре? '
- Рассказывали, что Ультера в ы ч и с л и л и по окуркам... Он курил южноафриканские сигареты, у них табак очень хороший, самый лучший в мире...
- Самый лучший табак в мире в России, в районе Абхазии, на Черном море, отчеканил Граузе. - Американцы ежегодно покупают у африканцев целую партию, подмешивают к своим самым дорогим сигаретам. Ясно? И никто Вольфганга не вычислял...
- Кого?
Граузе досадливо поморщился:
- Ультера звали Вольфганг... Кстати, он сейчас, после отсидки, открыл свое дело в Намибии, вполне легален, гребет золото лопатой - строительство шоссейных дорог, бассейнов и полей для гольфа... так вот, мой агент, очень красивая женщина, - Граузе вздохнул (она стала женой Ультера, подконтролен отныне и навсегда), - сообщила мне, что некий Сейф, это была кличка Ультера, выехал из кнайпы [пивная] с тремя дружками в десять вечера и вернулся в двенадцать, подарил ей бриллиантовое колечко. Ну, я и опознал камушек - как раз с десяти до двенадцати грабители взяли один особнячок... Вот тогда я и сказал жене Ультера, чтобы она приучила Сейфа к южноафриканским сигаретам... Мне ж была нужна улика, без улики он выкрутится, его обслуживали лучшие адвокаты, за полгода он ломанул ни мало ни много - полтора миллиона марок... Вот так-то... Мой агент выполнил мою просьбу... Ультер начал курить мои сигареты... На них я его и взял... Доктор Рикк, что вел его дело, вошел в учебники, вы про него на семинарах говорите, а обо мне ни слова...
