Истории города Бостона - Леонид Спивак
Светлый и счастливый мир Изабеллы Гарднер рухнул 15 марта 1865 года. Двухлетний Джеки подхватил простуду, столь стремительно перешедшую в двустороннюю пневмонию, что врачи оказались бессильны. Белль, не отходившая от кровати ребенка, не позволила никому прикоснуться к телу сына. Она сама в последний раз обмыла и одела его.
Несколько месяцев спустя, осмотрев свою пациентку после неожиданного выкидыша, профессор Бигелоу поставил окончательную точку в этой трагедии: «Миссис Гарднер, вы никогда более не сможете иметь детей».
Портрет Изабеллы кисти Дж. Сарджента
Лишь самый близкий круг родственников был посвящен в «недомогания» супруги Джона Гарднера. Она больше не появлялась в свете или на прогулках в экипаже. Она все реже вставала с кровати и не выходила к гостям. Семейный совет с участием доктора Бигелоу принял решение отправить супругов в длительное путешествие по Европе. Это было последнее, что могло бы вернуть Белль к жизни.
Весной 1867 года к особняку на Бикон-стрит подъехала санитарная карета. Из дома на руках вынесли хрупкое полупарализованное тело – все, что осталось от некогда общительной, вальсирующей Изабеллы. Карета доставила супругов в порт, к сходням корабля, направлявшегося в Гамбург.
Королева Бэк-Бея
Старый мудрец доктор Бигелоу оказался прав: с каждой неделей и с каждой новой страной Белль возвращалась к жизни. Европа, с которой были связаны самые безоблачные девичьи годы, словно вливала в нее прежние силы. Супруги провели около месяца в Скандинавии и две недели в Москве и Санкт-Петербурге. Венцом путешествия стало двухмесячное пребывание в Париже. Здесь она вновь была юной и беззаботной Изабеллой Стюарт.
Столица Франции в то лето переживала увлечение модами Туманного Альбиона, и парижские ателье и салоны поддерживали высокий градус англомании. Столичные хроникеры сообщали, что «некоторые районы Парижа так англизировались, что там даже встречаются лондонские нищие». Хорошим тоном у французских модниц считалось одеваться у британца Чарльза Уорта, эксклюзивного модельера супруги императора Наполеона III. Позднее он стал еще более известен как первый парижский кутюрье, устраивавший показы высокой моды с живыми манекенщицами.
В один из дней Чарльз Уорт с интересом разглядывал у себя в салоне стройную фигуру рыжеволосой американки. Опытный маэстро моды отметил: клиентка отнюдь не красавица, но в ее пластике скрыта особая индивидуальность. Бостонский бизнесмен, супруг мадам Гарднер, дал понять Уорту, что деньги не входят в круг обсуждаемых тем. Мастер мог творить свободно.
Гарднеры вернулись в Америку осенью 1868 года. Из нескольких экипажей выгрузили новейшую коллекцию модного кутюрье – ярды бархата, шелка и много гигантских круглых коробок, в которых покоились роскошные парижские шляпы. На Бикон-стрит увидели другую Изабеллу – темпераментную, азартную и острую на язык светскую леди.
Первый удар по чопорным пуританским устоям Белль нанесла спустя месяц. На одном из балов «миссис Джек Гарднер» появилась не в привычном пышном кринолине, а в платье из лионского шелка, откровенно облегавшим талию и бедра. В годы расцвета кринолиновых юбок, не позволявших мужчине даже в танце сблизиться с дамой, не было ничего вульгарнее, чем демонстрировать бедра. Женщина в ту пору как бы не имела ног. Даже через много лет после «падения» кринолина, бостонские леди жаловались, что в новых нарядах чувствуют себя обнаженными.
История Изабеллы Гарднер родилась в тот октябрьский вечер 1868 года, когда она поднималась по лестнице в бальную залу. Попавшийся навстречу старый приятель шутливо воскликнул: «Господи, кто же тебя так раздел!» Белль в ответ сверкнула зелеными глазами: «Уорт! И кажется он сделал это неплохо».
Вся жизнь ее была непрекращающимся скандалом. Изабелла пила пиво вместо традиционного для леди викторианского пятичасового чая. Она появлялась в свете в шокирующих туалетах и гуляла по городу со львом, ошейник которого был украшен бриллиантами. «Светская львица с ручным львом», – язвили в бостонском обществе, намекая на покладистый характер ее мужа. Имя Изабеллы всегда было окружено слухами – завистливыми женскими и восхищенными мужскими. Она сама творила легенду о себе. Легенду, которая живет уже полтора столетия.
Другой стороной истории Изабеллы был ее внутренний мир, ее трагедия, что было скрыто от посторонних глаз общительным нравом Белль и всегдашней готовностью вновь и вновь эпатировать бостонский бомонд. Будучи бездетной, она взяла на себя заботу о трех осиротевших племянниках, сыновьях скоропостижно скончавшегося старшего брата Джона Гарднера (его жена умерла во время третьих родов). Воспитание мальчиков под руководством тетки оказалось весьма строгим: частная школа с зубрежкой греческого и латыни, непременное домашнее чтение Диккенса, регулярные посещения концертов классической музыки, куда трое племянников приходили аккуратно причесанными и одетыми в строгие костюмы, летом – конная выездка.
Весной 1879 года супруги Гарднер вновь отправились в Европу, на сей раз с племянниками. Сначала была Англия, где юные представители семейства посещали картинные галереи и знаменитые средневековые соборы и аббатства. Затем следовал тур по Франции, обязательный, по мнению Белль, для окончательной «шлифовки» образования юношей.
С этой поездкой связано начало знаменитой художественной коллекции Изабеллы Стюарт Гарднер. В Лондоне она посетила мастерскую американского художника-экспатрианта Джеймса М. Уистлера. Близкий к импрессионистам Уистлер в то время подвергался нападкам ведущих художественных критиков и был еще весьма далек от своей будущей славы.
Уистлер родился в Массачусетсе, но детство провел в России, где отец будущего живописца, известный железнодорожный инженер, руководил прокладкой железной дороги из Петербурга в Москву (Уистлер-старший также руководил строительством кронштадтских фортов). Мальчик получил начальное художественное образование в стенах петербургской Академии художеств. После смерти отца во время эпидемии холеры семейство перебралось из России в Лондон. В Америке художник бывал лишь наездами.
Тонкий колорист, часто называвший свои картины «ноктюрнами» и «симфониями», Джеймс Уистлер выполнил по заказу Изабеллы ее небольшой портрет, названный «Этюдом в желтом». Белль купила также «Этюд в лиловом» с изображением одной из натурщиц Уистлера. Картины были одного размера, и долгое время в обществе ходили скандальные слухи, что мадам Гарднер позировала художнику обнаженной. Никогда не опровергавшая досужие сплетни Изабелла нарочно повесила два этюда рядом в своем бостонском доме.
Особняк Гарднеров со временем стал лучшим салоном города. Маститые и подающие надежды литераторы, художники и музыканты с удовольствием посещали открытый и
