Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки
«Резня под Германлы», как этот эпизод окрестили в британской прессе, свидетельствует о значительном отличии между Русско-турецкой войной 1877–1878 годов и той, что имела место за полвека до этого. В отличие от 1829 года, османское командование на этот раз отдало приказ об эвакуации мусульманских жителей с забалканских территорий[813]. Беженцы, которые исчислялись по крайней мере десятками тысяч человек, передвигались большими группами, которые включали женщин, детей и стариков под защитой вооруженных мужчин и некоторых турецких солдат регулярных и нерегулярных войск[814]. В результате граница между комбатантами и некомбатантами оказалась размытой, что способствовало большому количеству жертв среди мусульманского гражданского населения на заключительных этапах войны[815]. Под Германлы солдаты нерегулярных османских частей, конвоировавшие беженцев, открыли огонь по приближающемуся отряду Панютина, после чего обратились в бегство, оставив женщин, стариков и детей под горячей рукой русских войск[816].
Согласно дневнику 63‑го Углицкого пехотного полка, участвовавшего в атаке, после того как Панютин обратил мусульман в бегство, он приказал собрать стариков и детей, посадил их на повозки и отправил в Германлы для помещения под присмотр местных чорбаджи[817]. Однако это позитивное описание не подтверждает сопровождавший Скобелева Верещагин, который сообщал о произошедшем в гораздо более мрачных тонах: «[П]осле горячей перестрелки… [б]равый Панютин плохо разобрал своего неприятеля и поднял на штык весь громадный обоз: на расстоянии многих верст дорога покрылась мертвыми и ранеными, не столько мужчин, сколько женщин и детей. Солдаты сбрасывали с повозок людей, разрывали, разбрасывали имущество, ища денег. Когда Скобелев подъехал – он ужаснулся сделанной ошибке»[818].
«Резня под Германлы» была лишь наиболее известным случаем атаки русских войск на обоз беженцев, спровоцированной солдатами нерегулярных османских войск и вооруженными жителями. За несколько дней до этого подобный же инцидент произошел в самом Германлы, когда передовой отряд кавалерии Скобелева под командованием генерал-майора Струкова вступил в город. Наткнувшись на большой обоз мусульманских беженцев в сопровождении остатков регулярных частей Сулейман-паши на подходе к Германлы, эскадрон майора Чулкова обошел его и пересек реку Марицу по железнодорожному мосту. После этого османы подожгли железнодорожный мост и забаррикадировали обычный, отрезав людей Чулкова от остальных русских сил. После перестрелки, длившейся всю ночь, эскадрон Чулкова сумел пробиться через мост и присоединиться к остальным частям под командованием Струкова, которые разгромили до 3000 вооруженных жителей, башибузуков и отдельных солдат строевых османских частей. Струков почувствовал необходимость объяснить этот инцидент османским представителям Сервер-паше и Намик-паше, которые проследовали через Германлы на следующий день на пути в ставку Николая Николаевича в Стара-Загоре, куда они спешили для переговоров по заключению перемирия[819].
Подобные инциденты имели место и на пути следования кавалерии Гурко. Так, гусары 2‑й кавалерийской дивизии обнаружили у деревни Строево обоз, шедший в направлении Филиппополя под защитой османских солдат и вооруженных жителей. Гусары приблизились к нему, не открывая огня и ожидая, что обоз сдастся без сопротивления. Однако вооруженные жители и некоторые турецкие солдаты начали стрелять в гусар с близкого расстояния из‑за своих повозок. Поддержанные драгунами той же дивизии, гусары обратили в бегство османских солдат и перебили почти всех вооруженных жителей[820]. После этого случая начальнику штаба 2‑й кавалерийской дивизии полковнику Ковалевскому удалось убедить другую группу вооруженных беженцев, отступавших к Филиппополю, не стрелять в русских солдат[821]. В результате часть вооруженных жителей подчинилась приказу сложить оружие и вернуться в свои жилища, в то время как другая проследовала далее к Филиппополю[822].
Попытки убедить мусульманских беженцев не оказывать сопротивление не всегда были удачны. Когда части 2‑й гвардейской кавалерийской дивизии обнаружили другой обоз далее на пути к Адрианополю, они передали беженцам требование не стрелять и сложить оружие через посредство переводчика и некоего «эфенди», захваченного с предыдущим караваном. В то время как люди на передних повозках подчинились этому требованию, те, что были за ними, открыли стрельбу и вынудили русских кавалеристов отступить. После этого солдаты регулярных турецких войск, конвоировавшие караван наряду с вооруженными жителями, сформировали стрелковую цепь по гребню холма вдоль дороги и даже попытались перейти в наступление, однако в конце концов были рассеяны несколькими пушечными выстрелами, оставив большое количество повозок на дороге[823]. Случаи вооруженного сопротивления не ограничивались стычками между караванами мусульманских беженцев и передовыми русскими отрядами. Вооруженные жители деревень в окрестностях Филиппополя также открывали огонь при приближении русских кавалерийских частей[824].
Корреспондент «Нового времени» В. И. Немирович-Данченко объяснял сопротивление деятельностью мусульманских пропагандистов (софтов) и башибузуков, которые жгли деревни и убивали тех жителей, которые отказывались эвакуироваться. По мнению русского журналиста, пропаганда софтов также объясняла, почему караваны беженцев открывали огонь по приближавшимся русским войскам вместо того, чтобы сдаться[825]. Помимо влияния религиозных фанатиков, поведение забалканских мусульман свидетельствовало о том, что они опасаются мести со стороны русских и болгар за жестокости по отношению к забалканскому болгарскому населению после поспешного отступления Гурко в июле 1877 года. Вновь вступив в «Розовую долину», в которой располагался Казанлык, в конце декабря, русские войска обнаружили свидетельства массовых турецких расправ над местным болгарским населением после рейда Гурко. В то время как мусульманские селения были оставлены непосредственно перед приходом русских войск, болгарские села лежали в руинах с лета и были полны сгнивших трупов взрослых и детей. Немирович-Данченко сообщал о болгарских трупах, которыми был усеян весь путь от Шипки к Стара-Загоре, которые свидетельствовали об истреблении жителей города войсками Сулейман-паши после отступления авангарда Гурко[826]. Стара-Загора была полностью уничтожена – из 3500 строений только 19 остались целыми, а руины были
