Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки
В ответ на это предложение Черкасский замечал, что главари чет – люди «слишком подозрительны[е] по своей прошлой жизни», которых необходимо держать под надзором командиров русских частей и не позволять им действовать в тех местностях, где уже сформирована гражданская администрация. Поскольку четы «будут жить исключительно грабежом», рассуждал Черкасский, «желательно… чтобы они, по крайней мере, жили исключительно на счет турецкого населения, а не от того христианского населения, которое мы пришли ограждать от насилия»[775]. К тому времени как Черкасский озвучил эти соображения, Николай Николаевич уже разрешил знаменитому болгарскому гайдуку Панайоту Хитову создать предлагаемые четы для действия в окрестностях Елены. В результате общее количество болгар, вступивших в четы в этой местности осенью 1877 года, достигло 1000 человек. Некоторые из них впоследствии перешли Балканы вместе с русской армией и действовали против османов у Казанлыка[776].
Вынужденные перемещения больших масс населения, столкновения мусульманского и христианского населения и поддержание порядка на занятых территориях не исчерпывали тех вызовов, с которыми имели дело российское командование и гражданская администрация во время войны. Отношения с румынскими союзниками, а также с самими болгарами также порой были источником трудностей, как это следует, например, из частного письма военного губернатора Никополя генерал-лейтенанта А. Д. Столыпина к Черкасскому[777]. Столыпин перечислял количество голов крупного рогатого скота и овец, а также количество фуража и провизии, которые румынские войска незаконно реквизировали у жителей болгарских деревень в окрестностях Никополя, и предупреждал, что, если не положить конец «мародерству» румынских войск, можно ожидать военных столкновений между ними и русскими войсками[778]. Столыпин также жаловался на некомпетентность болгарской администрации: по его выражению, болгарские чиновники, с которыми ему приходилось иметь дело, все были «мошенник на мошеннике». Наконец, Столыпин охарактеризовал своего болгарского коллегу в Систово Найдена Герова как «безличную личность» и заявил, что «такие губернаторы нас компрометируют»[779].
Столыпин был не единственным российским чиновником, критически настроенным по отношению к болгарской администрации. Исполняющий обязанности губернатора Тульчи Т. П. Юзефович также сообщал Черкасскому, что болгары, занявшие посты в недавно сформированных органах городского самоуправления, «не заботятся о сохранении достоинства своего положения и увлекаются выражениями и действиями, разжигающими неудовольствие и зависть своих противников». Юзефович также писал о проявлениях «антагонизма» между греками и болгарами, ответственность за которые он возлагал на последних[780]. Вскоре тульчинские болгары вступили в конфликт с преемником Юзефовича И. В. Белоцерковцем, которого они обвинили в том, что он подпал под греческое влияние. Белоцерковец отреагировал на это обвинение длинным и столь же желчным опровержением[781].
Отношения русской армии и болгарского населения в целом не были столь безоблачны, как это можно заключить под впечатлением от описаний радости болгар при появлении русских войск. Во-первых, немногие болгары горели желанием вступить в ополчение, которое принимало активное участие в боевых действиях. Столетов хвалил своих ополченцев за сохранение боевого духа и объяснял немногочисленность новых волонтеров нежданным оборотом, который приняла война после неудачи русских войск под Плевной и отступления Гурко, а также «те[ми] ужас[ами], которыми народ подвергся» с тех пор[782]. Болгары более охотно вступали в местные дружины, которые созывались российским командованием с целью защиты христианского населения от рейдов черкесов и башибузуков[783]. Однако таких добровольцев привлекала, по-видимому, возможность обогатиться за счет собственности мусульманских беженцев. Упомянутый выше губернатор Никополя Столыпин сообщал о случаях неподчинения членов местных болгарских дружин, которые пользовались оружием, полученным у русских войск, для захвата запасов зерна и игнорировали приказы русских инструкторов, приставленных к каждой дружине[784].
Отношение болгарского населения к русским было также неоднозначным. Многие, возможно большинство, искренне поддерживали русскую армию, как это делали мужчины и подростки из Габрово, которые под градом турецких пуль носили воду русским войскам, оборонявшим Шипкинский перевал[785]. В то же время полковник Ф. М. Депрерадович писал о повторявшихся жалобах болгар на грабежи со стороны русских казаков, а художник-баталист В. В. Верещагин отмечал нежелание болгар пускать его на постой и предоставлять ему провизию и фураж[786]. Некоторые болгары даже сочувствовали османам, в частности жители деревни Чумаковцы, которая была сожжена войсками генерал-майора П. Ф. Черевина за «явное содействие, оказанное населением баши-бузукам и черкесам»[787].
Межконфессиональное и межэтническое насилие на завершающем этапе войны
Плевна пала в конце ноября 1877 года после неудачной попытки Осман-паши прорваться из осажденного города. Омраченная гибелью большей части турецких военнопленных (см. ил. 9), эта трудно давшаяся русско-румынская победа решила исход войны[788]. Многочисленные русские войска, осаждавшие эту импровизированную крепость более четырех месяцев, могли теперь присоединиться к тем силам, что обороняли Шипкинский перевал от попыток Сулейман-паши пробиться через него. Не сумев прийти на помощь к силам Осман-паши, осажденным в Плевне, турки пали духом перед воспрявшими русскими войсками. В конце декабря 1877 года войска Гурко снова перешли Балканы, заняли Софию и продвинулись к Филиппополю, в то время как другая часть русской армии разбила османские войска в битве при Шейново. С падением Адрианополя 8 января 1878 года война была фактически окончена.
После того как русская армия взяла Плевну и начала свое продвижение к старой османской столице, местное болгарское население встречало ее, прося дать им оружие для самозащиты от черкесов[789]. В ответ на эти просьбы командиры передовых русских отрядов по собственной инициативе порой действительно передавали болгарам оружие пленных или убитых турецких солдат[790]. В Стара-Загоре и в соседних деревнях болгары не стали дожидаться официального разрешения. Они захватили ружья, предварительно собранные русскими войсками у турецких жителей города, и начали отнимать у них землю, жилища и движимую собственность[791]. По донесению временного русского коменданта города генералу Гурко, ни болгарские старейшины, ни русские патрули не могли их остановить[792]. То же самое произошло в Софии после ее занятия русскими войсками в декабре 1877 года. Враждебность болгарских жителей города к
