Петр Северов - Морские были
Этот флот, которому всю свою жизнь отдал Головнин, назывался императорским. Но никто не знал, что именно Головнин предлагал пожертвовать собой, чтобы потопить или взорвать на воздух государя и его свиту при посещении какого-либо корабля. Об этом рассказал в своих записках, опубликованных только в 1906 году, друг Головнина декабрист Д. И. Завалишин.
Не один и не два плена пережил Василий Михайлович Головнин и не покорился. Из Южной Африки, от англичан, которые "не забывают друзей", ушел он под жерлами батарей; злобные самураи не смогли удержать его в темнице; и здесь, в России, он ценою жизни готовился уничтожить главного тюремщика родины - царя.
Не для императора - для родного народа строил Василий Головнин флот, уходил в кругосветные плавания, вел неутомимые исследования, совершал открытия, трудился над своими воспоминаниями и дневниками.
...Был июнь - ясная, тихая, светлая пора северной столицы, когда над каменными ее вершинами, над парком, над золотыми куполами, неуловимо подкравшись, зыбиться полная смутных мерцаний белая ночь, когда на величественной Неве, словно звезды, роятся бесчисленные огоньки лодок...
Но в этом году петербургский июнь был печален и глух. Карнавалы и гулянья запрещались, люди с опаской встречались друг с другом, многие избегали знакомых квартир.
Возникшая где-то далеко на юге, прорвавшаяся через все границы и заставы на дорогах, в 1831 году пришла в Петербург страшная гостья - холера.
Головнин строил планы новых путешествий, не зная, что уже болен. В комнате было прохладно, а он задыхался и приказал настежь распахнуть окна.
- Мы пойдем на север, друзья... Справа останутся Командорские... Алеутские острова... Аляска... Мы дальше пойдем, туда, где никто еще не водил корабли...
Бледное лицо его внезапно скорчилось от судорог, пот заливал глаза. В тяжелом молчании гости медленно встали и, не пожав на этот раз адмиралу руку, вышли из квартиры.
Его хоронили на следующий день. За гробом на Митрофаньевское кладбище шли только два человека: жена адмирала и какой-то безвестный моряк. Он не назвал своей фамилии.
Он сказал, что служил на "Диане".
А книга Василия Головнина осталась жить. Почти через два десятилетия после ее выхода из печати друг Пушкина, Грибоедова и Рылеева - ссыльный декабрист, покушавшийся на брата царя, поэт и литератор В. К. Кюхельбекер записал в дневнике: "Записки В. Головнина без сомнения одни из лучших и умнейших на русском языке и по слогу и по содержанию".
Генрих Гейне в знаменитом своем памфлете "Людвиг Берне" писал: "На заглавном листе "Путешествия в Японию" Головнина помещены эпиграфом прекрасные слова, которые русский путешественник слышал от одного знаменитого японца: "Нравы народов различны, но хорошие поступки всюду признаются таковыми"...
Именно за эти благородные поступки русского морехода любили и уважали простые люди, с которыми приходилось ему встречаться и в родной стране и далеко за пределами ее.
Быть может, уже после смерти адмирала царские прислужники дознались о его связях с декабристами: ничем не отметил сановный Петербург память отважного морехода.
Но русские моряки создали ему памятники на разных широтах земли, и эти памятники не уничтожит время. Именем Головнина назван огромный залив на американском берегу Берингова пролива, мыс на юго-западном берегу Аляски, гора на северном острове Новой Земли, пролив между островами Райкоке и Матау в Курильской гряде, вулкан на острове Кунашир, мыс на полуострове Ямал...
Советские люди свято хранят память о славном мореходе, о его высоких примерах служения родине, ради которой жило и билось это доблестное русское сердце.
"РЮРИК" В ОКЕАНЕ
Для экспедиции, которая выпала на долю экипажа брига "Рюрик", это суденышко, вмещавшее только 180 тонн груза, было, конечно, слишком малым. В сравнении с другими военными кораблями, стоявшими на кронштадтском рейде, бриг выглядел игрушкой...
Впрочем, в сановных петербургских кругах Николая Петровича Румянцева почетного члена Санкт-Петербургской академии наук, на личные средства которого был построен этот корабль, и без того упрекали в излишней расточительности. Шуточное ли дело, - на самый край света экспедицию снаряжать!.. И что за дело ему, почтенному, состоятельному человеку, до каких-то неведомых земель в океане, которых, возможно, и не существует?.. Но Румянцев был широко образованным человеком и на все эти пересуды никакого внимания не обращал.
Первый русский кругосветный мореплаватель, в то время уже знаменитый Иван Федорович Крузенштерн горячо рекомендовал Румянцеву в начальники экспедиции лейтенанта русского военно-морского флота Отто Евстафьевича Коцебу, родом из города Ревеля (Таллина). В 1803 -1806 годах Коцебу еще подростком участвовал в кругосветном плавании на русском военном корабле "Надежда", которым командовал Крузенштерн.
Учителем Коцебу в этом плавании был отличный морской офицер Ратманов. Он передал молодому моряку все свои знания, опыт и одновременно - глубокое уважение к труженикам-матросам...
Когда при первом свидании Румянцев спросил, из кого следовало бы набрать команду "Рюрика", Коцебу ответил не задумываясь:
- Только из русских моряков! Лучших моряков я не знаю.
- Ну, а ваших помощников? - спросил Румянцев.
- Только из русских морских офицеров.
- Кого вы имеете в виду?
- Лейтенантов Глеба Шишмарева и Ивана Захарьина, штурманских учеников Храмченко, Петрова, Корнева, подшкипера Никиту Трутлова. Я могу перечислить и матросов...
- Достаточно, - сказал Румянцев. - Работать с ними не мне, а вам... Я рад, если вы будете уверены в своем экипаже.
В июле 1815 года "Рюрик" покинул Кронштадт, держа курс на Копенгаген. А дальше путь его лежал в Атлантику, Тихий океан, в Берингово море...
В те времена в тропической части Тихого океана было много районов, где еще не бывал ни один мореход. Зачастую на картах значились земли, каких не существовало, случалось, один и тот же остров моряки разных стран открывали несколько раз и, не точно определив его местоположение, только усложняли географическую неразбериху.
Командир "Рюрика" и его помощники должны были уточнить местоположение целого ряда островов, устранить противоречивые показания карт, пересечь неисследованные районы океана, обследовать их.
Но этим не исчерпывались задачи экспедиции. Очертания берегов крайнего севера Америки тогда еще не были положены на карту. В течение двух столетий многие отважные путешественники пытались пройти проливами из Атлантического океана в Тихий. Но все эти попытки не дали результатов.
Знаменитый мореход Джемс Кук пытался пройти в Атлантику со стороны Тихого океана. Однако и ему это не удалось. После Кука никто не решался продолжать поиски пути, никто не исследовал побережье Аляски, ее заливы, устья рек.
Маленький "Рюрик" должен был в ледяных просторах северных широт отыскать начало прохода в Атлантику.
Интересно проследить теперь по карте Арктики тот путь, которым стремились пройти русские моряки на деревянном "Рюрике". Вот сумрачные скалы Берингова пролива... Дальше, за бесконечными полями льдов, за морем Бофорта - остров Патрика, архипелаг Пэрри. Ближе к полюсу, в вечных льдах, лежит за этими островами Земля Гранта. Почти вплотную к ней примыкает мертвый массив Гренландии...
Только люди большого бесстрашия могли решиться на такой доблестный поход. Но несказанно богата отвагой и удалью родная Русь, не счесть в ней горячих и храбрых сердец, пытливых умов!..
Штормы на Балтике и в Северном море были первым экзаменом для команды брига. У грозного мыса Горн, который многие моряки называли "кладбищем кораблей", команду "Рюрика" ожидало одно из самых суровых испытаний. В течение шести суток непрерывно грохотал шторм... На седьмые сутки он перешел в бурю. На палубе яростно металась сорванная с креплений пушка... Матросы пытались поймать и снова укрепить ее, крепили канатами груз на корме.
Командир брига все время находился наверху, руководя этой напряженной борьбой с океаном. Он не заметил, как над низкой кормой брига взметнулся и навис обрывом огромный вал... Бриг застонал, как живой, рухнули раздробленные перила, сорванная крыша командирской каюты пронеслась за борт... В мгновенье ока волна подхватила капитана, пронесла над палубой, швырнула к гротмачте и вместе с космами пены выбросила за борт. В какие-то последние секунды, уже ощутив под собой всем телом холодную, зыбкую глубину, он успел уцепиться руками в случайно подвернувшуюся снасть. Волна пронеслась дальше, и матросы поспешили на помощь своему капитану.
Немалых бед наделала эта волна: испортила порох, залила запасы сухарей, повредила рулевое управление. К счастью, все матросы остались живы. Сохранились и карты, книги, инструменты.
Рулевое управление вскоре было исправлено, поставлены новые перила, в первом порту пополнен запас сухарей...
