Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых
Ночью площадь заметно опустела — сидели у костров женщины из палаток и пришедшие к ним подруги-патриотки, ополченцы и казаки вновь наваливали баррикады, наши бойцы зачем-то стали рыть окоп посередине площади.
Около двух часов ночи к баррикадам подъехал Володя Кузьменко с двумя нашими инструкторами из десанта. Они рассказали, что Щелковское шоссе перегорожено в нескольких местах постами ОМОНа, весь транспорт обыскивают и почти всех разворачивают, задерживая подозрительных. Сами они проскочили по «тропе братков» через Лосиный остров. Десантники просили отвести их к Ачалову, что я и сделал. Генерал лежал на диване, вытянув больную ногу на стул.
— А-а, капитан! Помню, видел в Афгане… С чем пришли?
Ребята представились и предложили отправить с ними пару машин с людьми, обещая снабдить их оружием со склада бригады. Ачалов помолчал, думая, потом сказал, что уже поздно.
И добавил:
— Поднимите лучшую роту с оружием и приедете сюда. Сможете?
Десантники обещали попробовать. Мы вышли на площадь, и один из офицеров, комбат, спросил:
— Ну, что? Поднимать роту?
Я ответил, что и это поздно. Дверка мышеловки уже почти захлопнулась и, судя по подготовке Кремля, войнушки нам не избежать. Можно было предпринять какие-то упреждающие удары, но Руцкой что-то высиживал в гнезде кабинета. Бросить все и уйти спокойно домой уже нельзя — обгадимся перед всем миром, сейчас сбежать перед боем означало похоронить и всю организацию, и саму идею русского национал-социализма.
— А вам-то положить тут роту пацанов из-за этого говна вовсе не к лицу.
Володя предложил переговорить об оружии с братвой, но я отказался. Мы простились и ребята, понурые, уехали.
Я пошел в приемную. Было видно, что оставшиеся парни понимают, что нас тут ждет, но стараются быть спокойными и нарочито дисциплинированными. Я вглядывался в их лица, знакомые по съездам, поездкам, тренировкам и старался не думать о том, что многих, возможно, больше не увижу. По любому, впрочем, варианту — могли не увидеть и меня, так как отсиживаться в предбаннике штаба я не собирался. Вообще, поражали какой-то одухотворенностью все оставшиеся рядовые защитники Белого дома, которые не ждали от чужой возни у кормушки ни чинов, ни званий, им не обещали кусочка Родины на прокорм или скважину в тундре, перед ними не трясли ключами от квартир или охапкой долларов на оглобле.
Что заставило остаться у ночных костров «трудовичек» Анпилова, тайком похаживающих в церковную палатку, казаков, обсуждавших на своей «Заставе» мэрию и Останкино, привирая по святому казачьему обычаю, совсем не геройского вида ополченцев с московских спальных окраин?
Зюганов сваливает все на классовую борьбу и верность делу Ильича, который писал что-то вроде: «Мысль, овладевшая массами с особым цинизмом и в извращенной форме — явно архидельная мысль!» Но у меня нет простых ответов…
Мы с помощниками пересмотрели все бумаги штаба, записи, копии списков, часть тут же сожгли во дворе, часть упаковали в сумку и передали одной из женщин с просьбой увезти ее домой с открытием метро. Предосторожности были не лишними — впоследствии членов РНЕ вызывали на допросы по спискам, найденным в столе Макашова: на выдачу оружия с паспортными данными, на получение противогазов, по графикам смен в карауле. Но к тому времени мы уже восстановили связь и оповещенные бойцы на допросах говорили, что был, получал, в караулы ходил, но после прорыва блокады все сдал и домой ушел — борщ кушать и с женой дружить.
С учетом темноты мы ждали нападения с 4 до 6 утра, но, когда прошли эти сроки и стало почти светло, где-то в 6.30 я пошел в штаб Ачалова узнать обстановку. На площади людей почти не было, все разбрелись по палаткам, лишь на баррикадах виднелись фигуры дозорных. Было сыро и холодно. В штабе Ачалова тоже все было спокойно — ночью вынесли все документы, ребята из охраны заваривали чай, перешучивались.
Выстрелы с улицы были неожиданностью — как-то резко и вдруг неспешную утреннюю суету разорвали пулеметные и автоматные очереди. Мы с охраной похватали автоматы и кинулись вниз. Стекла вестибюля внизу были наполовину выбиты, пол засыпан осколками, у стен залегли люди, на площади скособочились обрушенные палатки, лежали несколько убитых женщин, казаки и наши бойцы, пригнувшись, потащили к подъездам раненых, оставлявших за собой кровавые пятна.
Прихрамывая, подошел Макариков, охранявший мэрию:
— Мы где-то около семи часов спустились все вниз, когда БТРы выскочили. Один вначале баррикаду сволок, потом еще два били по зданию из башенных пулеметов, вылетели на площадь, и на ходу какие-то пидорасы с брони из автоматов в упор лупили по палаткам и по бабам, что выскакивали. Как они проскочили, мы от мэрии к подъезду рванули, но по нас уже из-за домов и со стадиона стреляли. Мне камнем выбитым по носу заехало. Мужики вроде все успели проскочить.
Раненых относили в импровизированный лазарет, перенесли в вестибюль часть убитых людей, когда из парка, со стадиона и со стороны мэрии вновь была открыта стрельба по людям на площади и укрывшимся за полувыбитыми стеклами. Все бросились наверх, сбив милиционера охраны, вздумавшего защищать депутатский покой.
Я оставил наших вооруженных ребят на лестничной клетке второго этажа, приказав стрелять в атакующих, и побежал через этаж к соседнему подъезду, куда должна была отойти другая группа бойцов. Часть их была уже там и заваливала лестницу вытащенными из кабинетов столами и шкафами. Ребята сказали, что небольшая группа наших пошла по подземному переходу.
В это время огонь по Белому дому открыли уже ураганный. Очереди выбивали стекла, пробивали двери и тонкие внутренние перегородки. Внешние коридоры были засыпаны щепками, гипсовой пылью. Защитники, используя сложную конфигурацию здания, укрывались во внутренних переходах и на лестничных площадках.
Руководство ВС еще ночью переместилось на четвертый этаж, где в соседних угловых кабинетах расположились Руцкой, Хасбулатов и все руководство ВС. Видимо, у атакующих был старый план размещения руководства и огонь БТР велся по тем этажам. Баркашов сидел на стуле в коридоре, рядом стояли и сидели на полу бойцы охраны.
Из криков прибегающих посыльных, вносящих дополнительную суету в царящую неразбериху, удалось понять, что солдаты-десантники проникли под прикрытием огня в здание через окна и захватили первый и частично второй этаж со стороны площади. Мы с Колей Кремлевым побежали к нашим постам и перевели их на лестничные площадки третьего этажа, на который ушли и другие защитники, заваливающие входы и коридоры мебелью, сорванными дверями, скатанными ковровыми дорожками, перегораживающие проходы сваленными под углом сейфами. Для связи и перемещений использовались темные внутренние переходы, где за завалами залегли вооруженные люди. Приходилось идти, отвечая на окрики и щелкая перед собой зажигалкой, чтобы осветить себя и дорогу короткими вспышками света. РНЕ прочно обосновалось на лестничных клетках основных подъездов на уровне третьего и четвертого этажей, вперед выдвинули людей с оружием, остальные сидели и лежали на полу коридоров.
Один из парней, Андрей Галкин, прошелся по пустым кабинетам, выбивая двери, и принес завтрак — несколько конфет и пачку печенья.
Я задержался у бойцов Валерия Поварова. Наступление десанта захлебнулось за дверью со второго этажа после нескольких очередей с нашей стороны. Теперь ребята держали переход под прицелом и лениво переругивались с десантом. Из бокового коридора проглядывалось здание мэрии, за которым наблюдал, стоя на колене и осторожно выглядывая в безстекольное окно, вернувшийся с Балкан Владиславлев в черной форме подпоручника сербской армии. Вдруг он обернулся:
— Ну, точно! Или снайпер их, или наблюдатель! Я его опять там же засек. Дим, давай пугнем с двух стволов!
К нему по полу перекатился Д. Марченко, присел за соседнее окно. Ребята переговорили и сделали несколько коротких очередей в сторону мэрии, я увидел, как осыпалось несколько окон.
В коридоре раздался хохот — в кругу бойцов сидел на полу коммерс Валя и пинал воздух ногами, что-то оживленно рассказывая. Я не стал прерывать развлечение и через внутренние переходы пошел вниз, к лестнице на набережную; со слов посыльного, там обнаружилась еще одна группа наших бойцов. Это были ростовчане Денисова, ночью охранявшие этажи руководства ВС, которых Макашов расставил на постах обороны со стороны набережной. У ребят было тихо, стреляли мало, досталось им на этажах, но все были целы. Один из ростовчан, кажется, В. Комаров, показал мне кусок подвески от люстры, которую разнесло пулеметной очередью у него над головой: «Храню теперь, как сувенир об обороне». Со стороны реки раздался лязг, шум моторов. Мы поднялись выше и выглянули в окно.
