Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
Изменение отношения к детям видно и по некоторым похоронным обрядам. С XIV в. во Франции возрождается обычай совместных семейных захоронений. И хотя этот обычай побеждает, как уже отмечалось, далеко не сразу, весьма поучительно, что уже в XIV в. на некоторых семейных надгробиях вновь появляется фигура ребенка, отсутствовавшая на них почти тысячу лет[593].
Все это указывает на определенное изменение подхода к ребенку в церковной доктрине: в ней усиливается акцент на ответственности самой церкви, общества в целом и особенно родителей ребенка за его земную судьбу. Неслучайно традиционное для раннесредневекового христианства истолкование библейской заповеди о почитании детьми родителей как завета, не предполагающего каких бы то ни было обязательств самих родителей перед детьми, также начинает видоизменяться. В осмыслении богословами этой заповеди появляется идея взаимных обязанностей родителей и детей друг перед другом[594]. Все эти доктринальные изменения вряд ли могли складываться вне взаимосвязи с переменами в обыденном сознании паствы.
Еще более определенно, чем в церковной теории и практике, формулируется идея ответственности родителей за здоровье и воспитание ребенка в светской литературе конца XIV–XV вв. Так, Э. Дешан в обширном «Зерцале брака» вкладывает в уста «доброй жены» такое назидание для «юных дев»: «Если бы вы только знали, каково это [в заботе о детях] не спать с мужем… Ведь детей надо кормить грудью и неотступно следить за ними… Их надо нежненько запеленать, убаюкать, подмыть, ублажить, носить их [на руках], петь им песенки и развлекать… И позаботиться о хорошей кормилице… Если бы вы знали, каково мне, когда я вижу ребенка больным, когда у него болит животик и мучает понос, и никто не может ему помочь. И какая боль пронзает мне сердце, когда он страдает от того, что у него режутся зубки… Решительно никого из смертных не может мать любить сильнее, чем своего ребенка»[595].
Рассказ о материнских эмоциях периода младенчества детей продолжается в «Зерцале брака» перечнем «страхов», которые приходится испытывать матери, когда ребенок начинает ходить. Ведь надо уследить, «как бы дети не упали в воду, не ударились, падая на землю, не попали в огонь». Отдельная забота, чтобы дети «научились хорошо говорить». А если дети окажутся в городе, их поджидают «сто тысяч опасностей со стороны свиней, лошадей, зверей, повозок, карет. И так до 7 лет»[596]. Столь же подробно описываются в «Зерцале брака» и других сочинениях Дешана родительские заботы о старших детях. Либо попутно, либо специально поэт упоминает о том, что именно приходится делать родителям, чтобы обеспечить физическое здоровье и должное воспитание своим отпрыскам. Надо «содержать большое хозяйство», чтобы кормить детей хлебом, виноградом, молоком, сыром, мясом; надо топить комнаты углем, иметь кровати, покрывала и простыни. «Когда же дети подрастут, их надо учить и воспитывать, обучать обычаям, наукам и искусствам»[597]. Ведь никто из знати не должен в молодости уклоняться от изучения семи свободных искусств, а также древнееврейского, греческого, латыни. Только после этого можно думать о приобретении рыцарского звания[598].
Отдельная задача родителей — обеспечить дочерей и сыновей необходимым имуществом, в частности деньгами, обстановкой, владениями в городе и деревне[599].
Судя по стихам Дешана, ни его самого, ни его читателей никак нельзя заподозрить в «равнодушии» к детям или же непонимании ответственности родителей за жизнь и здоровье детей. Особенно конкретно воспроизводит Дешан материнскую любовь и материнские заботы. В некоторых пассажах заметен намек и на то, что, на взгляд матерей, отцы должны больше беспокоиться о здоровье своих детей, особенно малышей, чем это обычно бывает. «Они [опасности, грозящие детям] не трогают наших мужей. И даже, когда дети заболевают, если я попрошу мужа отнести ребенка к св. Фульхерию или св. Христофору ради его спасения и излечения, муж будет лишь недоволен мною и велит мне не приставать к нему»[600]. В общем родительские заботы обрисованы Дешаном столь реалистично, что сомневаться в их соответствии жизненной практике невозможно. Видимо, современники Дешана и в самом деле тратили на выхаживание и воспитание детей большие усилия. Могло ли это не сказаться на мере выживания детей, по крайней мере в «нормальные» годы?..
Думается, неслучайно именно от XV в. дошли до нас сочинения, в которых впервые во французской литературе воспоминания о детстве окрашены в радужные тона[601]. (Этот оттенок отсутствует еще и в XIII в., например у Филиппа Новарского.) Не наметился ли именно в конце XIV — начале XV в. — в пору массовых эпидемий и бедствий — перелом во взглядах на ребенка, позволивший почувствовать его самоценность?[602]
Все это, конечно, не дает оснований думать, что люди XIV–XV вв. уяснили психологическую специфику детства и отрочества или же что дети стали для них тем эпицентром в жизни родителей, в какой они превратились в Новое время. Традиция так называемого воспитательства, предполагающая, что подростки рано отдаются на «воспитание» и обучение в чужую семью — к боковым родственникам или соседям — продолжала соблюдаться во Франции того времени. Дети, как правило, не знали жизни в коллективе сверстников, где они могли бы свободнее выразить себя, не вызывая непонимания окружающих. Более того, именно в XIV–XV вв. в ряде французских провинций заметно повышается возраст полной юридической дееспособности юноши, с наступлением которого он вправе освободиться от родительской опеки.
Этот сдвиг обнаруживается почти во всех классах. Так, обычный возраст посвящения в рыцари, каковым в XII–XIII вв. считали обычно 15 лет, ныне повышается до 20[603]. Еще дольше — до 25 лет — не имели права выхода из-под власти отца или иного опекуна сыновья перигорских горожан
