Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
В местном законодательстве Н. И. Бобриков не просмотрел воспрещения русским инженерам строить железные дороги в пределах Российской окраины и, кроме того, он заметил, что нельзя было определять русских людей на железнодорожную службу в Великом Княжестве. «Все это — отметил генерал-губернатор в своем отчете (15 октября 1902 г.) — могло произойти исключительно вследствие обособленности финляндского железнодорожного дела от русского».
Н. И. Бобриков начал с того, чего требовала от него государственная политика — с принятия мер к распространению на Финляндию всех мобилизационных требований и распоряжений подлежащих ведомств Империи.
19 мая 1899 г. состоялось распоряжение о приведении в надлежащее состояние существующих железнодорожных путей, а также повеление о необходимости соединения Финляндской железнодорожной сети с Имперскою, постройкой моста через Неву.
Никто в России до Н. И. Бобрикова не следил за тем, как и куда финляндцы проводят свои железные дороги. А разве это безразлично для государства и для ее обороны? 12 февраля 1900 г. состоялось повеление, чтобы на будущее время предположения финляндского сената по расширению железнодорожной сети были докладываемы Его Величеству, вместе с заключением министров военного, финансов и путей сообщений.
24 апреля 1903 г. издано было постановление об управлении финляндскими железными дорогами. Новым законом имелось в виду усилить мобилизационную готовность финляндских дорог и распространить среди его служащих знание русского государственного языка. В целях железнодорожного объединения, генерал-губернатор стремился к распространению русского языка среди служащих на железных дорогах и назначил главным директором их генерального штаба полковника Драчевского.
Но особенно заняла генерал-губернатора мысль о соединении финляндской железнодорожной сети с русской. Жизненные и торговые условия сильно выдвигали этот проект. В статье «Московских Ведомостей» говорилось однажды о неудобствах перевозки хлебных грузов из России в Финляндию. Это указание в голове Н. И. Бобрикова быстро созрело в широкий план, которым он рассчитывал удовлетворить многим насущным экономическим и государственным потребностям. «Экономические интересы, — писал он, — нередко прочнее всяких других связей сближают народы, поэтому нельзя не возлагать больших надежд на то, что железнодорожное соединение Финляндии с Россией поведет к серьезному и прочному скреплению государственно-политических уз. Соединение это вероятно облегчит разрешение и другой важной государственной задачи о проведении второго железнодорожного пути от Петербурга до Гельсингфорса через Кексгольм» (15 октября 1902 г.). Для разработки этого важного государственного дела учреждена была специальная комиссия, под председательством члена Государственного Совета гр. А. Игнатьева.
Насколько прежде партия шведов стремилась к осуществлению железнодорожной связи с Петербургом, настолько она теперь противодействовала сооружению моста через Неву. — «Nya Pressen» находила, что нельзя побудить финляндское ведомство к постройке подобной соединительной ветви. Газета советовала даже совершенно продать участок Белоостров — Петербург и перенести финляндскую станцию за реку Сестру и тем избежать ожидаемых затруднений и сближений. Газетой в данном случае очевидно руководила одна только слепая и упорная «тенденция», так как все соображения говорили в пользу сомкнутия у Невы жизненных артерий Финляндии и России.
Соединение финляндских железнодорожных путей с общерусскими обещает весьма большие выгоды прежде всего Финляндии. На линии Петербург — Гельсингфорс пассажирское движение преобладает над товарным. Это явление само по себе ненормальное. Будущее соединение финляндских и русских путей способно исправить этот недочет.
Финансовое положение Великого Княжества постепенно совершенствовалось, что, в известной мере, объясняется ограниченными размерами края и его потребностей. Последние политические события не совсем благоприятно отразились на финансовом положении страны, сокращением прилива капиталов из-за границы. Тем не менее, в 1899 г. положение дел было здоровое и нормальное. Цифра находившихся в обращении кредитных билетов повысилась. Сумма депозитов в операциях частных банков, а также запасные капиталы этих банков возросли. Выдача ссуд увеличилась.
Руководители движения в крае не были, однако, довольны положением денежного рынка и говорили «дайте мне хорошую политику, и я дам вам хорошие финансы». Положение обитателя жилища, на фундамент которого направлены удары, они находили ненормальным и беспокойным. Но в действительности к фундаменту никто не прикасался, а имелись в виду лишь некоторые новые распорядки в самом доме.
Финляндии была дарована особая монетная единица (марка), составлявшая подразделение русского рубля и равная 25 ее копейкам. Финляндцы же впоследствии отступили от этого основного положения и, перейдя в 1877 г. к золоту, приравняли свою марку к франку и таким образом всякая ее связь с монетной системой России порвалась, а в глазах финляндцев марка сделалась атрибутом их «государства».
Вся денежная реформа в Финляндии причинила одни только убытки России. Финляндцы, получив свою монету, стали понижать, вместе с иностранными биржами, ценность русского рубля и вследствие этого русское государственное казначейство вынуждено было завести у себя новую графу выдач «на пополнение курсовой разницы» на собственной окраине Империи. Убытки, возникшие для России, от перехода Финляндии к марке, по справедливости, обязано было возмещать в пределах Великого Княжества финляндское же казначейство; но на деле вышло иначе и содержание, например, русских войск в Финляндии легло большею чем прежде тяжестью на Россию. — При пониженном курсе русского рубля Финляндия получила возможность дешево покупать русское серебро и перечеканивать его в свою монету. Благодаря особой монете Финляндия совершенно устранилась от несения многих общегосударственных расходов по содержанию, например, некоторых министерств, по вооружению крепостей, по расходам на военный флот и т. д.
Вопрос о монетной реформе был возбужден уже в 1890 году, но медленно подвигался к решению. В ноябре 1898 г. министр финансов, статс-секретарь С. Ю. Витте, вновь возбудил его, исходя из того, что денежная реформа в Империи завершена и что российская монетная система получила золотое основание и таким образом единственное препятствие к введению в Великом Княжестве российской монеты устранено. Учреждена была особая комиссия. Задача комиссии статс-секретаря Э. В. Фриша, учрежденной в ноябре 1898 г., сводилась к определению оснований, на коих могла быть вновь введена или восстановлена в Финляндии российская монетная система, действовавшая в крае до 1865 г. Но за множеством очередных дел, генерал-губернатор Н. И. Бобриков просил несколько повременить ее рассмотрением.
Местные финляндские газеты (в 1898 г.) стали тем временем доказывать, что
