Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Этот принцип не понравился финляндцам и они упорно и последовательно принялись за уменьшение генерал-губернаторской власти и, надо сказать правду, к намеченной цели шли очень искусно и добились того, что роль генерал-губернатора свелась лишь к одному внешнему представительству и к передаче, со своими заключениями, в статс-секретариат постановлений сената. Самой инструкции они не трогали, а увеличили власть сената или путем постепенного расширения его полномочий, или законоположениями по разным отраслям управления. Результаты сказались впоследствии. По закону 1849 г. генерал-губернатор давал разрешение на учреждение новых частных школ; в 1856 г. это право стало зависеть от сената, а в 1892 г. было окончательно и всецело закреплено за ним. Еще пример. В силу порядка 1851 г. губернаторы предавались суду единственно по распоряжению генерал-губернатора; а в 1862 г. оно отменено и гофгерихтам предписано было лишь уведомлять начальника края о делах, возбужденных против губернаторов. Подобных примеров немало.
Когда затем финляндский статс-секретариат почувствовал свое положение достаточно прочным и сильным, он задумал совершенно отстранить генерал-губернатора от председательствования в сенате, — этом главном учреждении Финляндии. Дело было так. В декабре 1864 г. тайный советник Кронстедт получил из статс-секретариата уведомление (за № 283) о том, что под его председательством учреждается комиссия по преобразованию сената. Для руководства комиссии гр. Ал. Армфельт составил очень радикальную программу, в которой указывалось, что члены сената избираются исключительно из финляндских уроженцев, что из судебного департамента необходимо организовать верховный суд, что генерал-губернатор «перестает быт председателем сената», что министру статс-секретарю «одному предоставляется сообщать сенату Высочайшие повеления» и т. п.
Генерал-губернатор барон Рокасовский, случайно узнавший о затее финляндских политиков, поспешил представить свое объяснение. «Для меня как ни дороги интересы финляндцев к правильному их развитию и благоденствию края, — писал, он, — но не могу этого желать в ущерб интересов Империи». Барон Рокасовский понял, что в «предполагаемом преобразовании сената, с назначением финляндского уроженца председателем оного, по-видимому, главная цель заключается в уничтожении влияния генерал-губернатора на дела управления». Новый порядок поставил бы, по его словам, генерал-губернатора «в фальшивое положение» и окончательно лишил бы его возможности «добросовестно исполнять свои обязанности». В заключение он добавил: «В последнее время многое изменилось в здешнем обществе, явились новые понятия о самостоятельности края, стремление к сепаратизму и неуклонное желание обеспечить будущность. Испрошены были мало-помалу и систематически разные уступки, сами по себе незначительные, но которые наконец довершили отделение Великого Княжества от Империи».
Проект преобразования сената на сей раз был отклонен, но финляндцы не прекратили своих домогательств по уменьшению власти генерал-губернатора. В этом отношении чрезвычайно поучительна та полемика, которая разновременно велась между финляндскими газетами прежнего времени. В восьмидесятых годах они высказались очень откровенно. они разговаривали между собою, как это делают иногда взрослые, уверенные, что дети не понимают их намеков. Но дети подросли. В 1881 г. газета «Uusi Suometar» предложила реформу, с целью поднять значение генерал-губернатора, поставить его ближе к Монарху, а из сената создать нечто вроде совещательного учреждения при начальнике края. Прибавим кстати, что проект был не новый; сенатор Ротчирк предлагал нечто подобное уже в 1812 г. Тем не менее на «Uusi Suometar» сильно обрушились местные руководители политики края того времени. После того вопрос о положении начальника края неоднократно подымался в местной печати, которая усвоила себе воззрение, что генерал-губернатор «лишнее колесо» в административной машине Финляндии. «По духу наших законов ему не следует подавать особых мнений»; он не более как председатель высшего административного учреждения края; он принес бы большую услугу, совершенно устранив себя от дел, иначе остальные высшие чиновники края поставлены будут в необходимость отстаивать против него интересы края; «генерал-губернатор не составляет какой-либо власти, имеющей право входить в сношения с Монархом без сената и помимо министра статс-секретаря»; действительным советником Великого Князя является сенат; генерал-губернатор не есть также представитель русской власти; представителем государственной власти, если рассматривать вопрос с конституционной точки зрения, может быть только наш монарх Великий Князь Финляндский; власть, которую проявляет в крае генерал-губернатор, может принадлежать ему лишь как финляндскому чиновнику Монарха». Вот в каком духе высказались главные органы печати Финляндии. Установившееся в крае воззрение пытались кодифицировать в комиссии А. фон-Вейсенберга (в 1886 г.), а также Л. Мехелин в своих лично измышленных «Основных Законах», напечатанных им в 1898 году.
Вот с какими течениями пришлось встретиться Н. И. Бобрикову. Кроме того, по инструкции 1812 г. «генерал-губернатор по званию его есть главноуправляющий гражданской исполнительной властью». В то же время в постановлении 1892 г. (№ 30) читаем, что «главное внутреннее управление Финляндии» вверено сенату. Создалась двойственность власти, которая оказалась крайне вредной при тех воззрениях, которые усвоены финляндцами. Все это особенно почувствовалось в последнее время, когда наше правительство твердо решило осуществить государственно-политическое объединение Финляндии с Россией, оставив финнам их внутреннее самоуправление. Приходилось разрешить вопрос о взаимных отношениях генерал-губернатора и сената. С одной стороны, положение первого низведено было за истекшее столетие до такой степени, что любому сенатору и губернатору легче было проводить в подведомственных им частях свои цели и желания, чем генерал-губернатору. Прокурор сената, заметив его уклонение от требований законов, имел право делать ему «замечания»! С другой стороны, генерал-губернатор является единственным и высшим представителем русской власти в крае; он непосредственно зависит от Монарха и лично им руководится; генерал-губернатор— единственное звено, связующее Финляндию с Россией, единственный контролер нашей окраины, проводник и исполнитель русских государственных и национальных воззрений и задач. Все это требовало для него соответственного устойчивого и высокого положения, а также широких полномочий. Его главное значение истекало из положения, как власти государственной, а не местной. От него должен исходить почин полезных с общегосударственной точки мероприятий. Он обязан направлять дела окраины в общегосударственное русло Империи. Для этого нужна была известная самостоятельность. По
