Джон Мэн - Чингисхан
246
247
ДЖОН МЭН
этом не могло быть и речи. Этим людям нельзя доверять, нельзя с ними мириться. Только смерть, беспощадная смерть. Тангуты нанесли ему тяжкое оскорбление, нарушили обеща ния, не дали войск, не сдали крепости, особенно столицы Иньчуаня. Как мрачно сказано в «Тайной истории», Чингис изрек: «Пока мы едим, давайте поговорим о том, какой смер ти мы предали их и как мы их разгромили. Давайте скажем: «Это был конец, их больше нет». Началом этого конца должна была стать смерть тангутского правителя. Так что Чингис со гласился на официальную капитуляцию, послал своего при ближенного Толуна взять на себя обязанности регента, а подлинные планы пока оставил про себя.
Стояло лето, и Чингис обосновался в горах Люпань, непо далеку от современного Гуюаня, откуда продолжал жонгли ровать политикой, при необходимости нанося удары, но всегда готовый добиваться своего путем переговоров.
Фактически с Си Ся было покончено, и правители Цзинь понимали это. В том же месяце, когда Си Ся пошла на капиту ляцию, цзиньский император, согласно официальной юань- ской истории, направил посольство с просьбой о мире. Ауди енция, нужно догадываться, была грандиозным официаль ным представлением, во время которого Чингис обратился к двум послам со сладкими словами. Он напомнил, что несколько месяцев до этого соединились пять планет, и этот знак подвигнул его на обещание положить конец убийствам и грабежам. «Но в спешке я не издал об этом специального указа, - сказал он своим приближенным. - Так пусть сегодня мой приказ будет возглашен повсюду, дома и за пределами страны, и пусть эти послы знают о том, что я приказываю!»
Вероятно, конец убийствам и грабежам не означал мира, потому что продвижение по территории Цзинь не приостанавливалось, командовал им сам Чингис. Но в 100 километ рах к югу от гор Люпань, совсем близко от границ Цзинь и Сун, Чингис заболел, и так серьезно, что его быстро перевез ли обратно на север, и это положило начало событиям, поставившим под угрозу дело всей его жизни.
ЧАСТЬ III
СМЕРТЬ
12
ДОЛИНА СМЕРТИ
ГУЮАНЬ, ГОРОД НА ЮГЕ ПРОВИНЦИИ НИНСЯ, СОВЕРШЕННО НЕПРИ-
влекателен для туристов. Это бедный невзрачный город в са мой бедной провинции Китая, где проживает мусульманское меньшинство, хуэй, беднейшие из бедных. К югу от Желтой реки плодородные земли, обводняемые каналами Иньчуаня, становятся проблемными районами. Почвы там очень богатые — иногда толщина плодородного слоя дости гает пятидесяти сантиметров, и слой лежит сплошной одно родной полосой черного цвета, нанесенной за тысячи лет ветрами, дующими из Гоби. Но обработке эта земля не под дается. Дожди смывают ее, солнце запекает, ветры взбивают в пыльные облака, водные потоки вырезают овраги, то и де ло меняющие свое место. Здесь поле, сделанное плодород ным, благодаря благословенному сочетанию дождя и солн ца, в десять последующих лет выветривается и вымывается до состояния пустыни. Ничто не остается постоянным, ни урожаи, ни дома из темно-красного сырцового кирпича, и
251
ДЖОН МЭН
Ч И Н Г И С X Л Н
цикл нищеты все еще не прерван кирпичом и цементом, ка налами и озерами, прочными зданиями.
Образование здесь обязательное, но немногие семьи ху-эй могут найти 25 долларов в год, чтобы заплатить за учебу ребенка. В лучшем случае семьи складываются, чтобы по слать в школу одного из детей, и до школы еще добираться два часа пешком. Даже в этом случае он (а обычно это мальчик) может съесть за день ломоть хлеба, а то и того меньше. Все это я узнал у Лойры Лэйдло, учительницы-иностранки в Гуюане. В городе 100 000 жителей, и я в нем задержался на целый день. Иностранцы там экзотическая редкость, поэто му мы встречались с ними с неизбежностью притягиваемых друг к другу магнитов. «Вы англичанин. Здесь есть англий ская учительница. Она мой друг. Пошли». За чаем и лапшой, заказанных с помощью выразительных знаков по меню с картинками, Мойра рассказала мне о своей работе в этих су ровых условиях. Нельзя сказать, что она от них в отчаянии. Обстановка хорошо известна правительству и иностранным организациям, оказывающим гуманитарную помощь (это объясняло присутствие здесь Мойры), но на перемены уйдет, наверное, не один десяток лет. Тем временем учащие ся, которые понимают, что их будущее зависит от образования, едва таскают ноги от голода, и многие дети из сельской местности остаются дома, чтобы обрабатывать землю, ибо кто же будет вкладывать время и силы в образование ради бу дущего, когда хлеб нужен сегодня?
Понятно, что я был поражен, найдя в Гуюане прекрасный музей, в котором рассказывается о довольно богатом про шлом. В отдаленные времена Гуюань был не заштатным про винциальным городишком, а местом, где сходились дороги Шелкового пути. Его охраняли двойные стены 13 километра в периметре с десятью воротами, и на выполненном в масштабе макете можно было разглядеть, как Гуюань выглядел в конце Средневековья. Таким процветающим он оставался веками. Местный правитель VI века, военачальник по имени Ли Шэнь,
построил для себя подземную усыпальницу, пройти к кото рой можно было по сорокаметровому наклонному тоннелю и которую охраняла его собственная армия, 237 терракото вых солдат. Возможно, этот же самый Ли купил и самое доро гое сокровище музея, элегантную серебряную вазу VI века, украшенную сценами из легенд о Древней Трое. Очень странно было увидеть «А-Фу-До-Те» - Афродиту, танцую щей с Менелаем, Еленой и Парисом на персидской вазе, из готовленной через 2000 лет после падения Трои, да еще в китайском городе в 4500 километрах от Персии и в 7000 ки лометрах от самой Трои.
Монголы захватили Гуюань в 1267 году без единого усилия, с такой легкостью, что никто об этом и не вспоминает. Чинги- су этот город понадобился не случайно, так как за восемь лет до этого хан прошел продолжением этого пути на запад и до шел до Бухары и Самарканда. Если получится все задуманное, монголы возьмут под свой контроль весь торговый путь, со единявший Китай через Центральную Азию с Европой.
И совсем под боком располагалась превосходнейшая военная база, которую мне с Джоригтом предстояло посетить вместе с заместителем директора музея Ян Шиюном, мы направились в государственный лесной парк Люпаньшань, куда, как казалось, было известно всем и каждому — и мистеру Яну, и вообще всем на свете — перевезли Чингиса в его по следние дни.
Дорога лежала на юг от Гуюаня по невысоким холмам, где зеленое покрывало лугов и полей то и дело разрезалось коричневыми оврагами. Справа от него, выгнув спину, как ящерица, зеленым изумрудом высились горы Люпань. Не доезжая со всем немного до южной границы провинции Нинся, вы пово рачиваете к ним и продолжаете следовать по глубокому ущелью. Через несколько километров появляются два ряда строе ний, стоящих по обе стороны причудливых въездных ворот — белый дракон выгнул под прямым утлом спину, и его шипа- стый бетонный позвоночник оседлал дорогу.
252
253
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
А далее, за воротами, простирается дикая природа непе редаваемой красоты и, невзирая на приезжающих на один день туристов, столь же непередаваемой уединенности. Иностранцы ничего об этом парке не знают, упоминания о нем не найти ни в одном туристическом справочнике, так как это совершенно новый парк, добираться до него неверо ятно трудно, дорога туда еще только строится, и остановить ся негде, если не считать десяти спартанских комнат у входа с драконом. Но все неудобства, связанные с посещением парка, окупаются с лихвой, ведь это такое гигантское нетро нутое чудо: 679 000 квадратных километров, что больше площади двух английских графств, больше штата Делавэр. Это квадратные километры на карте. На земле же это не скончаемые гряды высоченных складок на лице земли, лесистые кряж за кряжем, пик за пиком, овраг за оврагом, проби тые горными потоками ущелья, все это удваивает, если не больше, площадь поверхности, занимаемой парком. Минуя ворота, вы попадаете на только что отстроенную дорогу, она поднимается вверх крутыми зигзагами, и перед вашими гла зами предстает еще более грандиозное зрелище: располо женные террасами луга исчезают в мареве далей. Мы ехали в самое сердце парка, дорога вела к последнему лагерю Чин- гиса. Я мысленно представил себе гээры и пастбища и никак не мог совместить эту картинку с нависающими друг над другом утесами и лесами. Проход резко пошел вверх, потом так же резко стал спускаться вниз, в ущелье, где царствовали ели, валуны и стремительный горный поток, только для того, чтобы вновь устремиться к вершинам гор, туда, где от уви денного у меня захватило дух.
Последний лагерь Чингисхана состоял из трех «монголь ских юрт», сделанных из прекрасного новенького гладкого бетона, на их сужающихся кверху крышах красовались лен ты разноцветных флажков. На автостоянке парка было не сколько автомобилей и мотоцикл. На открытой площадке за гээрами у старой деревянной телеги были привязаны две ло-
