Последний бой чешского льва. Политический кризис в Чехии в первой четверти XVII и начало Тридцатилетней войны - Александр Станиславович Левченков

сентябре 1618 г. по поручению Матиаса Жеротин отправился с посреднической миссией в Прагу. По дороге он побывал в полевой ставке Турна. Согласно свидетельству Павла Скалы, Жеротина в лагере сословной армии встретили довольно холодно: чувствовалось, что после прохода императорской армии через Моравию он потерял доверие у чехов. Турн, якобы, даже выразил ему и другим посланникам мораван особую «благодарность» за то, что последние пустили неприятеля к границам Богемии[288]. В Праге, где Жеротин встретился с директорами, также чувствовалось, что посредническая миссия обречена на провал. Когда гетман от имени императора посоветовал восставшим смириться и принять условия, на которых император готов вести речь о мире, указывая на то, что Чехия не сможет вести войну так долго, как Габсбурги, поскольку у Вены больше резервов, директоры отказались рассматривать предложения Жеротина[289]. В ответ они заявили, что ведут справедливую войну, и, в свою очередь, предложили последнему оказать им в этом посильную помощь[290].

Визит в Прагу окончился для гетмана неудачей. Однако Матиасу авторитет Жеротина был нужен, в первую очередь, для того, чтобы удерживать под контролем ситуацию в самой Моравии. В частности, в письме кардиналу Францу Дитрихштейну в декабре 1618 г. Матиас просил его, а также Карла Лихтенштейна и Жеротина «…как только возможно стараться не допустить никаких незаконных действий со стороны моравских сословий…»[291].

К концу 1618 г. стало очевидно, что позиция Карла Старшего из Жеротина, не желающего помогать чехам и удерживающего мораван от присоединения к восставшим, все больше играла на пользу Вены, что способствовало временному нарушению баланса сил в моравском обществе в пользу противников сословной оппозиции. Особенно это проявилось на сейме моравских сословий в Брно в декабре 1618 г. На нем прогабсбургская группировка, возглавляемая Жеротином, Лихтенштейном и Дитрихштейном, смогла решительными мерами обеспечить поддержку выгодного Вене курса. Незадолго до открытия сейма, на который должен был прибыть лично Фердинанд Штирийский, Ладислав Велен из Жеротина при помощи Индржиха Матиаша Турна разработал план захвата короля и обеспечения контроля над сеймовыми заседаниями. К заговору подключился также командир одного из трех моравских полков Седлницкий. Турн собирался оказать непосредственную помощь заговорщикам, подойдя к Брно с тремя сотнями кавалеристов. Однако командующий другим полком Иржи из Находа, зять Карла Старшего из Жеротина, вовремя информировал гетмана о готовящемся перевороте[292]. Оповещенный об опасности Фердинанд Габсбург в Моравию не поехал, вместо него прибыли Зденек Попел из Лобковиц и Павел Михна. Заговорщики были захвачены врасплох и вынуждены были отказаться от своих планов. Опасаясь роста напряжения в обществе, Карл Старший из Жеротина не наказал Ладислава Велена из Жеротина и Седлницкого. Вместе с тем, опираясь на прогабсбургскую группировку, гетман сумел убедить большинство депутатов от моравских сословий отказаться от выступления в поддержку чехов[293].

Результаты такой политики морвских сословий неблагоприятно сказались на позиции австрийских и венгерских сословий. Директория с первых дней после дефенестрации предпринимала активные шаги по привлечению на свою сторону австрийцев. Значительная часть сословной общины австрийских земель была оппозиционна Вене, которая в Австрии, как и в Чехии, проводила политику, направленную на укрепление централизации и Контрреформацию, ущемляя политические и религиозные права протестантских сословий. Поэтому в 1618 г. австрийцы категорически отказались предоставить Матиасу деньги и войска для подавления восстания. Ряд представителей австрийской оппозиции, в том числе, глава протестантских сословий Верхней Австрии Эразм Чернембл, изначально склонялись к вооруженной поддержке Богемии. В частности, известно, что осенью 1618 г. Чернембл ездил в Моравию и встречался там с Карлом Старшим из Жеротина, пытаясь убедить последнего изменить отношение к событиям в соседней Чехии[294]. Однако Жеротин был непреклонен, а выступить против Габсбургов в одиночку австрийцы не решались. Как раз во время брненского сейма Турн предпринял первый поход на Вену, поэтому остро встал вопрос о поддержке его армии австрийскими сословиями. Позиция Моравии могла сыграть здесь решающую роль, но победа на сеймовых дебатах в Брно противников присоединения к восставшим привела к тому, что австрийцы также заявили о невозможности помочь чехам.

Как своего важного союзника чешская директория также рассматривала Венгрию. Венгерская сословная община, как и моравская, с самого начала «чешской войны» оказалась разделена по отношению к восставшим на два лагеря. Естественно, сторонниками оказания помощи восставшим были представители протестантской сословной оппозиции, борющейся за сохранение привилегий сословий в ущерб королевской власти. Наиболее авторитетными представителями указанной группы являлись братья Эмерих и Станислав Турзо. Это были представители венгерской знати, в руках которых находились значительные ресурсы. Эмерих Турзо был опавским, а Станислав – спишским жупаном. Оба брата изначально восприняли восстание в Богемии как очередное проявление слабости власти Габсбургов и приложили большие усилия для того, чтобы убедить венгерские сословия занять благоприятную по отношению к чехам позицию. Ее четко выразил Эмерих Турзо, заявивший, что «чехи близки нам (венграм – А. Л.), и никто из нас не пойдет против них»[295].

Однако немалым влиянием в Венгрии пользовались и сторонники правящей династии, наиболее ярким представителем которых в то время был Зигмунд Форгач. Он с начала восстания предпринимал активные меры для укрепления власти Габсбургов и неприсоединения венгров к чешским мятежникам. Форгач развил активную политическую деятельность, убеждая представителей сословий оставаться верными подданными императора. И в этом Форгачу удалось добиться определенных успехов. В частности, он убедил совет протестантского города Скалицы, имевшего важное стратегическое значение на границе Моравии и Венгрии (современная Словакия), отказать чехам в поддержке и гарантировал императору защиту границ от возможного вторжения восставших[296].

В первые дни после дефенестрации из Праги в Венгрию было отправлено посольство во главе с ректором и канцлером Пражской академии Яном Ессениусом Ессенским[297]. Последний должен был объяснить причины восстания, а также попытаться убедить венгров не оказывать поддержку Матиасу, а наоборот, поддержать чехов. Благодаря активной позиции сторонников сохранения добрых отношений с Габсбургами, а также под влиянием политики Моравии венгерские сословия летом 1618 г. отказались от прямой поддержки чехов. В начале июля 1618 г. по приказу императора Ессениус был задержан в Пресбурге и доставлен в Вену, где несколько месяцев содержался в заключении. Ему грозило примерное наказание, но ректору повезло. Его обменяли на нескольких людей императора, взяв обещание больше не вмешиваться в политику и не предпринимать никаких действий в ущерб империи. Впрочем, миссию Ессениуса нельзя было считать проваленной, так как она продемонстрировала заинтересованность восставших в союзе с венграми, что способствовало укреплению связей с представителями венгерской оппозиции. Вскоре в Прагу пришли обнадеживающие новости о том, что Матиас равным образом не смог