Последний бой чешского льва. Политический кризис в Чехии в первой четверти XVII и начало Тридцатилетней войны - Александр Станиславович Левченков
На съезде протестанты приняли решение послать в Пражский Град графа Иоахима Ондржея Шлика в сопровождении вооруженной охраны для переговоров с наместниками. Однако переговоры не привели к ослаблению напряженности, скорее, наоборот, оправдания чиновников лишь усилили подозрения оппозиции. После возвращения Шлика дефензоры предложили делегатам съезда на следующий день собраться во дворе Града, чтобы заставить наместников дать обстоятельные ответы[229]. Лидеры оппозиции понимали, что, собрав съезд, они уже фактически возобновили жесткую конфронтацию с императором, запретившим проведение собрания. Следовательно, какие бы решения ни были приняты на съезде, Матиас не мог их одобрить по доброй воле. Таким образом, положение верхушки оппозиции – Будовца, Рупова, Турна, Шлика, Фрувейна и др., не оставляло им выбора. Необходимо было срочно определить, как лучше обеспечить собственную безопасность и возможность дальнейшего активного участия в политической жизни страны. И они сделали свой выбор, решив использовать возмущение собравшихся на съезд протестантов для того, чтобы перехватить инициативу в конфронтации и силой заставить центральную власть пойти на уступки.
Вечером 22 мая группа наиболее решительно настроенных представителей протестантских сословий собралась во дворце Смиржицких на Малостранской площади в Праге[230]. На этом совещании, помимо самого хозяина дома, Альбрехта Яна Смиржицкого, присутствовали Индржих Матиаш Турн, Вацлав Будовец из Будова, Вацлав Вилем из Рупова, Ольдржих Киньский и Линхарт Колонна из Фельса. Кроме того, по некоторым данным, среди заговорщиков были Мартин Фрувейн, Сикст из Оттерсдорфа, Валентин Кохан и Тобиаш Штефек[231]. Обсудив сложившуюся ситуацию, они договорились на следующий день организовать показательную дефенестрацию (казнь через выброс из окон) наместников – Вилема Славаты и Боржиты из Мартиниц, а также канцелярского секретаря Павла Михны, вызывавших наибольшую ненависть чешских протестантов[232].
Выбирая такое оригинальное средство для наказания наместников, заговорщики апеллировали к исторической традиции. Дефенестрация считалась особенной, чешской казнью предателей, вредителей интересам народа. Самая известная дефенестрация до той поры произошла два столетия назад – 30 июля 1419 г. Тогда народ, возмущенный организованными императором Сигизмундом Люксембургом гонениями на чашников, под воздействием речей гуситского проповедника Яна Желивского окружил ратушу Нового Места Пражского, захватил ее и выбросил из окон королевских коншелов. С этого события началась гуситская революция, в результате которой впервые в истории Европы еретики отстояли право исповедовать свою веру. Организаторы дефенестрации 1618 г. особенно стремились к тому, чтобы задуманное во дворце Смиржицких мероприятие выглядело как справедливое наказание, и потому решили организовать подобие судебного разбирательства над наместниками, которые должны были вначале отчитаться перед представителями протестантских сословий в своих действиях. Проведение совещания держалось в столь строгой тайне, что об этом важнейшем событии широкой общественности стало известно лишь в 1621 г. (в частности, о собрании о дворце Смиржицких не сообщал даже Павел Скала, скрупулезно описавший последовавшую дефенестрацию). Тогда, уже после разгрома восстания, под пытками во всем признались сами его участники, однако показания их кое в чем были различны, отсюда и невозможность установить точный состав присутствовавших. Тот факт, что лидеры оппозиции, присутствовавшие на совещании, скрыли информацию об этом даже от многих своих соратников, доказывает изначальное стремление заговорщиков представить события следующего дня как спонтанную акцию возмездия. Кроме того, участники собрания, скорее всего, не были полностью уверены в успехе запланированного мероприятия, и потому соблюдали осторожность. Наместники в своих воспоминаниях и докладах впоследствии утверждали, что ничего не знали о замыслах протестантов[233]. Судя по всему, в данном случае они говорили правду. Во всяком случае, утром 23 мая наместники пришли в канцелярию, как обычно, не предприняв никаких дополнительных мер предосторожности. Единственным человеком, по странному стечению обстоятельств именно в этот день уехавшим из Праги и потому избежавшим наказания, оказался Михна[234]. Возможно, накануне до него действительно дошли слухи о готовящемся мятеже.
В то же самое время заговорщики, наоборот, развернули кипучую деятельность, убеждая своих сторонников в необходимости решительных действий[235]. В целом они правильно оценили настрой прибывших на съезд представителей сословий. Не все представители протестантских сословий, пришедшие на Пражский Град, были готовы к таким решительным действиям, на какие пошли вожди оппозиции, но заговорщикам достаточно было даже молчаливого одобрения, и оно было обеспечено.
Рано утром 23 мая по приказу графа Турна находящиеся на его службе наемники заняли башни и другие ключевые позиции на Пражском Граде[236]. Когда представители протестантских сословий собрались во дворе Града, заговорщики повели их в канцелярию. Импровизированный суд над Славатой и Мартиницем, которые были обвинены в преступлениях против протестантских сословий, нарушении Маестата и злоупотреблении служебными полномочиями, состоялся согласно задуманному плану[237]. Протестанты обступили наместников, но, очевидно, долгое время никто не решался первым применить насилие. Поэтому пример другим показали наиболее смелые люди, имеющие боевой опыт и привыкшие смело смотреть в глаза смерти – граф Турн и Ольдржих Киньский. Они схватили Славату и Мартиница, потащили к окнам и, невзирая на мольбы о пощаде, сбросили в ров. Относительно судьбы двух земских чиновников – верховного бургграфа Адама из Штернберка и земского судьи Матоуше Депольта из Лобковиц – находившихся в то время на Граде и ставших свидетелями разыгравшихся событий, заговорщики никаких решений, очевидно, не принимали, а так как претензий к ним со стороны протестантов не было, больше никто из высших чиновников не пострадал. Вместе со Славатой и Мартиницем подвергся наказанию лишь один несчастный – заменивший Михну в должности секретаря Фабриций, просто попавший под горячую руку.
Как это ни удивительно, ни одна из жертв не погибла. Мартиниц и Фабрициус отделалось лишь легкими ушибами, Славате повезло меньше других – у него были переломы. Наместники склонны были видеть в своем спасении вмешательство Провидения, помешавшего осуществлению злого замысла «еретиков». Во время восстания католики использовали этот аргумент как одно из доказательств того, что действия чешских протестантов являются мятежом против установленного самим Богом порядка, и поэтому с самого начала мятежникам не сопутствует удача. Павел Скала объяснял факт чудесного спасения наместников и их секретаря тем, что ров, в который они были выброшены, уже давно не выполняя защитную функцию, в то время использовался как помойная яма[238]. Жертвы дефенестрации, по его версии, упали прямо на кучу мусора. Наконец, во второй половине XX в. появилось еще одно, научное объяснение. Профессор Карлова Университета доктор Яромир Тесарж долго занимался этим вопросом, исследуя особенности рва, и предложил свою теорию, объясняющую легкость ран подвергшихся дефенестрации. По его мнению, все дело было в
