Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
Чтобы показать, какие возможности открывает их изучение, мы проанализировали известную нормандскую хронику Ордерика Виталия «Historia Ecclesiatica»[323]. Составленная в начале XII в., она, как известно, затрагивает самые разные исторические сюжеты, в том числе и очень далекие от истории Франции. В то же время в ней очень много материала о конкретных участниках событий, происходивших в самой Франции в течение трех-четырех последних десятилетий XI и первых десятилетий XII в. Для просопографического анализа были привлечены все действующие в хронике лица, за исключением клириков (о незаконных детях которых ортодоксальный Ордерик, естественно, не сообщал) и королей (чьи семьи отличались обычно от других по своей структуре). Жены и родители описаны Ордериком далеко не у всех. Делать из подобных умолчаний какие бы то ни было выводы, разумеется, нельзя: хронист мог просто не иметь сведений о семейном положении ряда своих персонажей или же не имел повода на нем останавливаться. Мы обследуем состав семей лишь тех лиц, о которых хронист сообщает прямые данные. Так, в кн. 3–12 (т. II–VI) упомянуто 296 отцов семейств («шателенов», «графов», «вице-графов», «вассалов», «рыцарей» и т. п.), имеющих детей. В составе этих семей, помимо главы семьи и его детей (сыновей и дочерей), могли быть названы жены, отцы и матери главы семьи и другие родичи. Всего в этих 296 семьях упомянуто более 1000 человек (табл. 3.1).
Возможность неполноты описания и этих семей очевидна. Никаких суждений об их реальной численности вынести, естественно, нельзя. Перед нами явно заниженные данные о числе детей и других родственников. С уверенностью можно говорить лишь об одном: число членов семей не могло быть меньшим, чем указано в хронике. Соответственно, по имеющимся данным, правомерно определить лишь наименьший предел детности (точнее, «продуктивности брака»). При этом будут учтены далеко не все родившиеся в той или иной семье дети, но лишь дожившие до такого возраста, в котором они могли попасть в поле зрения хрониста, т. е. подросткового (10–15 лет) или более старшего. Иными словами, наш просопографический анализ способен выявить только выживших детей, и то не всех. По этим данным можно приблизительно оценить лишь минимальное соотношение двух следующих друг за другом поколений — отцов и детей. Но именно такой минимальный уровень естественного прироста представляет для нас наибольшую познавательную ценность, так как позволяет избежать опасности преувеличить интенсивность демографического подъема.
Таблица 3.1. Соотношение детей и взрослых в аристократической среде (по данным «Церковной истории» Ордерика Виталия)Как известно, в демографии принято соизмерять поколения по числу матерей и дочерей, непосредственно обеспечивающих воспроизводство населения. В нашем случае это оказывается невозможным. По обстоятельствам, связанным со спецификой социального статуса женщины, в хрониках вообще и в «Церковной истории» Ордерика в частности число упоминаемых хронистом отцов и матерей, а также сыновей и дочерей несоизмеримо. Например, на 284 сына в тексте II и III томов названо лишь 55 дочерей (соотношение 5:1); такое же соотношение числа взрослых женщин с числом мужчин. В наших расчетах придется поэтому отправляться от числа детных отцов (всего 296) и числа их сыновей (всего 513).
Общее число выживших детей — и сыновей и дочерей — определим по удвоенному числу взрослых сыновей — 1026 (см. табл. 3.1). В действительности общее число детей в воспроизводимой Ордериком совокупности детных семей было выше данной цифры, так как нам известны не все взрослые сыновья, а также потому, что, хотя число новорожденных мальчиков обычно превосходит число новорожденных девочек, со временем число лиц мужского пола из‑за повышенной смертности заметно сокращается. Заниженность численности детей соответствует принятой нами установке на выявление заведомо заниженного соотношения двух следующих друг за другом поколений.
При оценке родительского поколения, по данным Ордерика Виталия, мы имеем возможность исходить лишь из числа детных отцов. При всей недостаточности этого показателя он обладает немалой познавательной ценностью, если ограничиться выявлением минимального прироста и, соответственно, удовлетвориться исчислением заведомо завышенной оценки родительского поколения. Покажем это на конкретном подсчете.
Отправляясь от числа детных отцов, нетрудно установить численность отцов и матерей в семьях, имеющих детей. Она равна удвоенному числу детных отцов — 592. Эта цифра, вероятно, несколько завышена, так как далеко не все фигурирующие у Ордерика семьи, имеющие детей, были полными. Для определения общей численности родительского поколения к числу отцов и матерей, имеющих детей, следует приплюсовать тех родителей, кто остался без потомства — то ли вследствие бесплодия, то ли вследствие смерти всех отпрысков. Оценим суммарную численность двух этих категорий с тенденцией к ее завышению в 30 % от численности отцов и матерей в детных семьях (178 человек). Включим далее в состав родительского поколения холостяков (и в том числе клириков и монахов). Несмотря на выявленный выше высокий уровень общей брачности (с учетом существования разных форм супружеского союза), оценим долю холостого населения в 20 % от числа отцов и матерей, сохранивших детей (118 человек). Таким образом, общая доля бездетных оценивается в 50 % от числа взрослых в детных семьях. Мы допускаем, следовательно, что в среде аристократии каждый третий не имел потомства. Вряд ли можно сомневаться, что это допущение преуменьшает соотношение детей и взрослых и, следовательно, позволяет выяснить минимальную оценку естественного прироста. Согласно данному допущению, в совокупности аристократических семей, упоминаемых Ордериком Виталием, заниженная оценка числа детей составит 1026, а завышенная оценка числа взрослых — 888 (592+178+118).
Исходя из этих цифр, нетрудно подсчитать минимальные оценки, во-первых, для соотношения детского и родительского поколений: 1,15 (1026:888), во-вторых, для среднего числа выживших детей на детную семью: 3,5 (1026:296) и в-третьих, для естественного прироста за поколение: 13,5 % [(1026–888):1026]. Примем длину поколения в 25 лет. Тогда заведомо заниженный коэффициент (темп) ежегодного естественного прироста в среде аристократии составил бы 0,54 %, или 5,4 промилле. Это несколько выше средней цифры естественного прироста для всего французского населения, составлявшего в то время, как мы уже знаем, 0,4 %, и не так далеко от цифры максимального естественного прироста в конце XII — середине XIII в. — 0,6–0,7 %.
Между тем конкретные
