Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
О роли изменений во взглядах на ребенка и в родительской заботливости уже говорилось. Рассмотрим теперь влияние изменений в социальном статусе женщины. Специфика ее общественного положения в XI–XIII вв. интенсивно обсуждалась в медиевистике последних десятилетий.
Одним из начальных импульсов дискуссии стала гипотеза, выдвинутая американской исследовательницей Э. Коулмен. Согласно Коулмен, рост сельскохозяйственного производства в XI в. именно потому обеспечил рост населения, что, сняв проблему «лишних ртов», покончил с искусственным ограничением численности лиц женского пола и тем обеспечил увеличение рождаемости[342].
По мнению другого американского специалиста Д. Херлихи, все полутысячелетие с VIII по XII в. отмечено в Западной Европе тенденцией к укреплению социального положения женщины. Эта тенденция сказывалась во всех социальных классах и затрагивала многие социальные сферы; в основе ее лежала повсеместная численная нехватка женщин, вызванная меньшей продолжительностью их жизни; но лишь в XIII–XV вв. по мере сокращения частных войн и разбоя (особенно губительных для женщин) и вследствие развития в городе и деревне хозяйственных отраслей, в которых женщины могли участвовать, не подвергая себя физическому перенапряжению, уменьшается риск ранней смерти для женщин, увеличивается продолжительность их жизни и возрастает их общая численность. Однако в судьбе женщины этот численный рост сыграл, по мнению Херлихи, роковую роль: повсеместно произошло падение их социального престижа и резко ухудшилось их правовое положение[343].
Иную концепцию выдвинул Р. Фоссье. По его мнению, укрепление социального престижа женщины начинается лишь с феодальной (сеньориальной) революции XI в. и усиливается по мере роста населения и обособления малой семьи в XII — первой половине XIII в. Исчезновение в то время остатков полукочевого быта, прочное оседание на землю и главное — становление и укрепление таких социальных и хозяйственных ячеек, как «дом», «деревня», «приход», «община» (так называемое l’encelulement), предполагало закрепление за женщиной ряда ключевых хозяйственных и культурных функций — как у знати, так и у крестьян; в числе этих функций: «ведение дома», непосредственное распоряжение питанием семьи и обеспечение ее одеждой, воспитание малых детей, культ умерших предков, сохранение родовых реликвий, поддержание в семье необходимого морально-психологического континуума[344]. В течение XI — первой половины XIII в. численность женщин заметно уступала численности мужчин: на 100–110 мужчин приходилось лишь 90–95 женщин; свидетельством такого перевеса служит меньшая частота упоминаний о женщинах в источниках XI–XIII вв.; причина же численного неравенства полов — в повышенной смертности женщин при родах[345]. Все это, вместе взятое, повышало престиж женщины, позволяло ей играть главную роль в цементировании супружеской семьи, обусловливало ее важное значение в формировании цивилизации XI–XII вв. в целом. В итоге Фоссье считает возможным говорить о «тайном матриархате» во Франции XI–XII вв.[346] Как полагает Р. Фоссье, лишь в середине (или конце) XIII в. численность женщин «обгоняет» численность мужчин, что одновременно ухудшило социальный статус женщин.
Еще одну трактовку эволюции женского статуса содержат работы некоторых урбанистов. По их мнению, улучшение общественного положения женщины в Западной Европе всего заметнее не в Х — XI и не в XII — начале XIII в., но к концу XIII в.; объяснялось оно тем, что в быстро растущих городах того времени заметно расширилась правоспособность женщин; им предоставлялись права наследования недвижимости, права свидетельствования, возможность быть членами цехов и магистратов[347].
Все охарактеризованные концепции роднит решительный пересмотр преобладавшего в предшествующей историографии представления о всеобщей дискриминации и приниженности женщины в раннее и классическое Средневековье. Известная оправданность этой тенденции (совпадающей с общей тенденцией мировой историографии к отказу от недооценки роли женщины в истории) не дает, однако, оснований пройти мимо явной противоречивости приведенных концепций. Попытаемся самым кратким образом очертить наиболее достоверно устанавливаемые изменения в статусе женщины и его оценке современниками во Франции XI–XIII вв.
В начале рассматриваемого периода — в XI в. — во всех слоях французского общества явственно проступала дискриминация женщины. В сочинениях богословов безраздельно господствовали антифеминистские суждения, подчеркивалась особая приверженность женщин к греху, отмечалась необходимость мужской опеки над ними; непричастность клириков к повседневному общению с женщинами рассматривалась как одно из свидетельств их превосходства над всеми мирянами[348]. В светской модели мира приниженность женщины в XI в. также не вызывала сомнений. И в рыцарской, и в крестьянской среде почти повсеместно победил тогда агнатический счет родства, земля наследовалась преимущественно по отцовской линии. Для социокультурной оценки женщин поучительно, что с появлением второго имени (prenom) и жена, и дети нарекаются «фамилией» мужа и отца; в грамотах, касающихся крестьян, имя жены все чаще вовсе опускается[349]. Что касается аристократии, то здесь падение женского престижа усугубляется ограничениями на браки для младших отпрысков разросшихся родов: рост числа благородных девиц, не находивших равной партии, увеличивал число внецерковных браков, усиливая чувство неполноценности у самих женщин и пренебрежительное отношение к ним со стороны окружающих.
Подобные оценки женщины в рыцарской среде начали уступать место более позитивным лишь в следующем XII в., в частности в связи с резким ростом числа церковных браков рыцарей. Этому способствовало, с одной стороны, более широкое использование при обзаведении семьей рентных фьефов, а с другой — укрепление престижа церковного брака, обеспечивавшее женщине большую надежность семейного союза. Неслучайно, в лэ Марии Французской превозносится именно эта форма брака, которая открыто противопоставляется «бесстыдному» конкубинату или куртуазной любви[350]. И хотя ни в XII, ни в XIII в. последним не суждено было исчезнуть, все большее распространение формально нерасторжимого церковного брака и связанной с ним моногамной семьи, несомненно, стабилизировало положение женщины. Особенно это касалось ее положения внутри семьи. Обширные права хозяйки дома, справедливо подчеркивавшиеся Р. Фоссье, приобретали отныне особую важность и стабильность, которые, конечно же, повышали престиж женщины. Естественным следствием этого могло быть изменение психологического климата в семье, благоприятное для осуществления материнских функций женщины, и в конечном счете улучшение условий для выхаживания малолетних детей.
Этот же процесс повышения престижа женщины —
