Последний бой чешского льва. Политический кризис в Чехии в первой четверти XVII и начало Тридцатилетней войны - Александр Станиславович Левченков
В первые годы правления Матиаса австрийским Габсбургам удалось добиться положительных сдвигов в отношениях с еще одним могущественным и полезным соседом – Речью Посполитой. Отношения двух держав никогда не были безоблачными. Со времен правления короля Болеслава Храброго (начало XI в.) одной из основных составляющих этих отношений была борьба за спорные территории, главной из которых являлась Силезия. В период феодальной раздробленности Польша не смогла удержать силезские земли за собой. По мнению как чешских, так и польских историков, причиной этого была не только слабость польского государства, но и объективная заинтересованность силезских городов и немецкоязычной части шляхты в экономическом и политическом сближении с Чехией и другими территориями империи[189]. Первым с чешской короной Силезию связал в конце XIII в. Вацлав II, сумевший на некоторое время даже занять польский престол. Наконец, наибольших успехов в деле интеграции силезских земель в Чешское королевство достигли Ян Люксембургский и его сын, император Священной Римской империи Карл IV, при котором большинство силезских княжеств вошли в состав Чехии. Польше удалось лишь удержать Силезию в составе польской церковной провинции. С тех пор возвращение Силезии рассматривалось как одна из важнейших целей польской внешней политики, однако ее осуществлению мешали другие, более насущные задачи: во второй половине XIV – первой половине XV вв. борьба с Тевтонским Орденом, затем противостояние крепнущей Московской Руси.
Но интересы взаимной поддержки двух монархий оказались сильнее указанных противоречий. Союз с польско-литовской монархией был нужен Вене, в первую очередь, для эффективного противостояния Османской империи на юго-восточных границах империи, а также растущему влиянию протестантских Дании и, в особенности, Швеции, в северной части Германии. Речь Посполитая, со своей стороны, также нуждалась, как минимум, в добрососедских отношениях с Габсбургами, а порой и в поддержке со стороны Австрии. Это было необходимо как для противостояния шведам, оспаривающим у поляков территории и влияние в Прибалтике и на южном побережье Балтийского моря, так и для соперничества с османами за сферы влияния в Валахии и Молдавии. Правивший Речью Посполитой с 1587 г. король Сигизмунд III Ваза не мог забыть о своих претензиях на шведский престол, что привело в 1600 г. к началу целой серии тяжелых и в целом неудачных войн с державой, которая как раз в то время переживала экономический и военный подъем. Неспокойно было и на восточных границах польско-литовского государства. В начале XVII в., воспользовавшись острым династическим кризисом в России, поляки глубоко влезли во внутренние дела восточного соседа, организовав военную интервенцию с целью посадить на московский престол королевича Владислава. В 1612 г. это предприятие закончилось полным провалом, но Речь Посполитая не отказалась от прежних притязаний, и война затянулась на несколько лет.
К поиску союза австрийских Габсбургов и Сигизмунда III подталкивала также общность внутренних проблем. В Речи Посполитой в это время происходило дальнейшее укрепление самостоятельности шляхты. Это стало едва ли не главным препятствием для проведения эффективной внешней политики, грозящим развалом и без того слабо централизованного управления обширной державой. Ситуация еще больше усложнялась из-за пестрого конфессионального состава страны. Значительная часть населения восточных регионов Речи Посполитой, в первую очередь, белорусских и украинских земель, исповедовала православие, а в северных, западных и центральных районах Польши со второй половины XVI в. распространился протестантизм. И православные, и протестанты враждебно воспринимали короля, получившего воспитание у иезуитов, и его политику, способствующую реализации программы Католической Реформации, что стало одним из важных стимулов для сближения с императором. Ориентация на союз с австрийскими Габсбургами проявилась, в том числе, в выборе польским королем жен. В 1592 г. Сигизмунд III женился на дочери эрцгерцога Штирийского Карла – Фердинанда, а в 1605 г. – на ее сестре Констанции. Австрийское влияние при дворе вызывало неприятие значительной части польско-литовского дворянства и даже стало одной из главных причин «рокоша» или мятежа шляхты в 1606–1609 гг.
Со своей стороны, австрийские Габсбурги проявляли заинтересованность в помощи польского короля в случае внутренних смут в собственной державе. На этой платформе в 1613 г. был сделан решающий шаг в сближении двух государств, когда между Матиасом Габсбургом и польским королем был заключен договор о взаимопомощи. Фактически это было военно-политическое соглашение, суть которого сводилась к взаимному обязательству Сигизмунда III и императора оказывать друг другу поддержку при угрозе со стороны внешних или внутренних врагов, в частности, в случае выступления подданных против государя[190]. Заключение договора продемонстрировало понимание правителями двух держав сложности как международного, так и внутриполитического положения.
С течением времени нежелание Матиаса исполнять обещания, данные им сословиям перед избранием на трон святого Вацлава, становилось все более очевидным. Основным рычагом воздействия оппозиции на императора оставались сеймы. В 1612 и 1613 гг. Матиас не созывал ни чешский, ни генеральный сейм, чему способствовало относительное спокойствие на границах с Портой. Но, как только появилась реальная угроза возобновления войны с Османской империей в Венгрии, в январе 1614 г. Матиас постановил решение собрать сейм сословий Богемии в Ческих Будеевицах. Обойтись без помощи земель Чешской короны в данном случае император не мог. Они давали две трети всех собираемых в австрийской державе денег на укрепление крепостей вдоль моравской и венгерской границ и войну против Порты. Из этих средств половина приходилась собственно на Богемию, одна четверть – на Силезию, одна пятая – на Моравию и шесть процентов – на Лужицы.
В Ческих Будеевицах император выдвинул требование о предоставлении ему средств, достаточных для снаряжения войска из 6000 пехотинцев и 2000 человек кавалерии[191]. Однако он сразу же натолкнулся на сопротивление чешских протестантов, применивших свою излюбленную тактику. Они настаивали на том, чтобы изначально были обсуждены требования, выдвинутые оппозицией в
