Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
Параллельное существование в XI–XIII вв. разных форм супружеского союза побуждает изменить так же, как это было сделано выше в применении к каролингскому времени, подход к определению общего уровня брачности (т. е. доли взрослых, состоящих в браке) и возраста первого брака. Что конкретно известно о возрасте первого брака в XII–XIII вв.? Каноническое право допускало браки с 12 лет для лиц женского пола, с 14 лет для лиц мужского пола[256]. Эта правовая норма, конечно, не означала, что все вступали в брак в столь раннем возрасте, хотя трудно допустить, чтобы она не имела никакой связи с реальностью.
Об этом свидетельствуют и те случаи, когда в источниках прямо указывался возраст вступления в законный брак. Упомянем вначале данные казуального характера. Дочь графа Монпелье Гийома VIII (конец XII в.) Мария была выдана первый раз замуж в 11 лет, через несколько месяцев овдовела, в 16 лет была выдана замуж вторично; через 4 года, после рождения двоих детей, вновь осталась без мужа (в результате акта repudatio); в 23 года сочеталась третьим браком[257]. В 11 же лет была выдана первый раз замуж сестра Генриха II Плантагенета Матильда (первого ребенка она родила, когда ей было 16 лет)[258]. Бомануар рассматривает казус, при котором опекун богатой наследницы (оставшейся сиротой) сочетался с ней законным браком, когда ей было 10 лет. При разбирательстве возникшего затем судебного спора вопрос о допустимости столь раннего брака не возникал, хотя и подчеркивалось, что совершеннолетней и дееспособной девушка считается лишь с 12 лет. В случае более раннего выхода замуж ее имущество переходит под опеку (bail) ее мужа[259]. Что касается юношей, то для них, согласно бовезийской кутюме, возраст совершеннолетия — полных 15 лет, согласно «кутюме Франции», — полных 20 лет. При вступлении в брак в этом возрасте молодой человек обретает и все имущественные права. Бомануар специально оговаривает это, так как ему известны случаи и более ранних браков, когда жениху было менее 15 лет: при таких браках сохраняется опека над имуществом, составляющим приданое невесты, со стороны ее старшего родича[260]. Тут же констатируется, что возраст совершеннолетия одинаков и у благородных, и у простолюдинов — полные 15 лет для юношей, полные 12 лет для девушек (вопреки специально опровергаемым Бомануаром утверждениям, что простолюдины считаются совершеннолетними и дееспособными в любом возрасте)[261]. Еще раньше — в 12 лет — считают юношей «взрослыми» многие трубадуры[262]. О случаях раннего выхода замуж сообщает и Гвиберт Ножанский (середина XI в.), матери которого было 12 лет в момент вступления в брак[263] и по словам которого в ряде известных ему случаев невестами становились еще очень юные (juvencula) девушки.
Как отмечается в житии св. Марии Мелакской (начало XIV в., Тур), она была выдана замуж, когда ей было 12 лет. Св. Флора (Прованс, начало XIV в.) стала женой в 14 лет, в том же возрасте, что и св. Хильдеберга из Шартра[264]. Фигурирующие у Гийома Лориса в «Романе о Розе» девушки и подростки «флиртуют» уже с 12 лет, а в 15 лет у них начинаются «годы любви»[265].
Судя по конкретным случаям, описываемым в фаблио, лэ и рыцарских романах того времени, крестьянские девушки считались «поспевшими к замужеству» в 13–15 лет[266]. Крестьянские подростки и девушки в Монтайю в конце XIII в. признавались «разумными» (совершеннолетними) с 12 лет и взрослыми с 18 лет. Девушки считались здесь невестами с момента первых регул (с 12–13 лет), и их сразу же старались выдать замуж[267].
Фрагментарность приведенных данных очевидна. К тому же среди них немало таких, которые касаются необычно ранних браков. Тем не менее некоторые сведения, позволяющие представить, так сказать, «точку отсчета» в оценке брачного возраста, в цитированных фрагментах содержатся.
В этом же плане интересны и тексты, встречающиеся в современных нравоучительных трактатах. Процитируем прежде всего трактат середины XIII в. «О четырех возрастах». Его автор — Филипп Новарский — известный знаток феодальной практики и феодального права Иерусалимского королевства, где правовые традиции французского рыцарства были в то время еще достаточно сильны. Как известно, тема о возрастных делениях в жизни человека — одна из излюбленных в средневековой (да и античной) литературе. Многочисленные сочинения на эту тему в период до XIII в. малоинтересны с демографической точки зрения: они перенасыщены штампами и стереотипными делениями человеческой жизни на 3, 4, 6, 7 или 12 периодов[268]. Трактат Филиппа Новарского — один из первых в этом жанре, где, помимо общей характеристики основных жизненных этапов, дается и оригинальная трактовка возрастных граней между ними. Вот что пишет в этой связи Филипп о возрасте законного брака: «Не следует добровольно женить дитя мужского пола, пока ему не исполнится 20 лет, если только этого не требует необходимость не упустить богатое наследство, или особо благоприятную брачную партию, или же из‑за опасения греха, который может случиться из‑за особой пылкости, горячности и темпераментности. Дочерей же желательно выдавать замуж, когда им исполнится 14 лет. Те сыновья и дочери, которые достигли указанных возрастов, уже достаточно разумны и могут лучше оценить и понять жизнь, а их дети будут крепче и лучше»[269]. Этот пассаж выпадает из шаблонной фразеологии более ранних трактатов о человеческих возрастах. В нем явственно слышится отзвук наблюдаемой автором реальности. Тем поучительнее звучащее в тексте Филиппа Новарского признание того, что женитьба знатных юношей может происходить (и, видимо, нередко происходит) и до их двадцатилетия. По-видимому, еще чаще соблюдается правило выдачи замуж благородных девиц на 15‑м году их жизни.
С суждениями Филиппа Новарского о возможном возрасте брака в среде рыцарства в общем совпадают сообщения и некоторых других авторов. Так, в пенитенциалии Алена Лильского возрастом совершеннолетия юношей называются полные 14 лет[270]. Робер де Блуа в поэме, широко распространенной в середине XIII в., высказывается в том духе, что знатный юноша, достигший 15 лет и остающийся холостяком, повинен в грехе гордыни[271].
Суммируя приведенные материалы, можно довольно уверенно говорить
