История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I - Михаил Михайлович Бородкин
Граф Андрей Кириллович Разумовский
Первое появление А. К. Разумовского при шведском дворе было блистательное. Однако в круг приближенных короля он не вошел.
Взаимные отношения короля и Разумовского быстро испортились. Г. М. Армфельт утверждал (16 мая н. с.), что король ненавидит Разумовского более, чем всю русскую нацию, вместе взятую. Король обвинял графа Разумовского в том, что он открыто распространял свое неудовольствие в столице, старался подорвать авторитет верховной власти в Швеции и вообще нарушал предел своих обязанностей. «Заметьте, пожалуйста, писала Императрица Гримму, что шведский король всегда казался доволен графом Разумовским. Помниться, у меня есть письмо, в котором он отзывается о нем с особой похвалой, и он никогда не жаловался ни на графа, ни на его предшественников».
Граф Разумовский проник в намерение Густава воспользоваться турецкой войной, для нападения на Россию, но Петербург в своем самомнении не верил графу и не приготовлялся надлежащим образом к обороне. Государыня долго держалась того мнения, что «шведы войны вести не будут», а приготовлялись лишь для вида к военным действиям, чтобы «поквитаться с турками в пяти миллионах».
Порта обязывалась уплачивать Швеции в течение 10 лет по 1 мил. пиастров ежегодно, а в случае объявления войны России — еще особое вознаграждение за военные издержки.
До 1783 г. Екатерина немало кокетничала со своим стокгольмским соседом; шведский посланник был предметом её исключительного внимания. И потому ни в России, ни в Швеции не хотели верить воинственному задору Густава, но, прибавляет граф Ферзен, «mais que d’un cerveau un peu dérangé on peut tout attendre» (но от расстроенного мозга можно всего ожидать). Екатерина думала, что можно остаться «при демонстрации на демонстрации». Она не комплектовала своих войск из опасения дать повод к нареканиям. Она писала: «чаю, поодумается». «Надеюсь, что все на речах кончится». Ясно, что Императрица долго не хотела верить, что ей может грозить серьезная опасность со стороны Швеции. «Мой приятель, граф Андрей Разумовский, — пишет Ланжерон в своих мемуарах, — с полной откровенностью сообщил мне о его безуспешных стараниях обратить внимание своего двора на опасность, которой Россия легко могла подвергнуться с этой стороны. Так как государи никогда не ошибаются, граф Разумовский тогда очутился в немилости, или по крайней мере показывали вид нерасположения к нему, хотя лишь временно; в конце концов, однако, Императрица, умевшая ценить его образ действий, отдала ему полную справедливость и воспользовалась им для других дипломатических сношений». Граф C. Р. Воронцов, в начале 1797 г., утверждал, что Екатерина, если бы обратила сразу должное внимание на предупреждения Разумовского, могла принять соответствующие меры и наказать Густава отнятием у него Финляндии.
«Напрасно министры единодушно убеждали Императрицу задержать флот для защиты берегов, читаем у гр. Сегюра, уже три фрегата вышли в море». Императрица не хотела верить, что государь незначительной страны, без союзников и денег, бросится на Россию.
В ноябре 1787 г. Совет в Петербурге, рассмотрев донесение гр. А. К. Разумовского из Стокгольма, постановил: в виду беспокойного нрава Густава и его легкомыслия, укомплектовать гарнизоны в Ревеле и Аренсбурге, а графу Брюсу предписать «иметь точные сведения о всем в шведской Финляндии происходящем», на что ему ассигновать около тысячи рублей.
В январе (25 н. с.) в Гаге — около Стокгольма — собрался тайный военный совет короля, в котором его главный советник Толль представил обширный план войны с Россией. По его мнению, следовало сделать нападение на самую столицу, а так как дорога туда заграждена была крепостями как с финской, так и с эстляндской стороны Финского залива, то флот должен разбить неприятеля на море и затем высадить армию в Ораниенбауме, после чего откроется возможность взять Петербург и Кронштадт, в дни общего переполоха, вызванного неожиданным нападением. — По мнению короля, этот переполох еще более увеличится политической революцией, так как имелось в виду возвратить Великому Князю Павлу то положение, которое отняла у него его мать, Екатерина, в 1762 г. Это великое предприятие надлежало выполнить армии, которая, по расчету Толля, состояла лишь из 15.500 воинов. Шведского историка T. К. Однера не без основания удивляет смелость подобного плана, составленного человеком, который, несомненно, был бы порядочным главным интендантом или военным министром, но никоим образом не компетентным военачальником.
23-го марта 1788 г. граф А. К. Разумовский писал, что по слухам, в Карлскроне «вооружают 12 кораблей и несколько фрегатов, что вместо августа лагерь в Финляндии назначен на июнь». Однородные уведомления присылались очевидно и раньше, так как уже 20 марта 1788 г. в Госуд. Совет была внесена записка графа А. А. Безбородко «о мерах осторожности со стороны Швеции», на случай «нечаянного нападения, либо покушений со стороны короля прусского». Записка предлагала подготовить флот, крепости и сухопутные войска. Приложены были, в виде справок, планы и расписания 1784 г., составленные тогда на случай шведской диверсии. Граф рекомендовал также послать «генерала в Финляндию, для осмотра всего поправления что надлежит, без огласки, для примерного назначения плана, и мест для лагерей и других распоряжений, не делая, однако, никакой тревоги и не оказывая беспокойства и опасения». По части политической граф Безбородко в записке своей говорит: «графа Разумовского наставить, какое ему иметь поведение в сих обстоятельствах, и, в случае покушений и возможности, постараться возбудить в Финляндии и Швеции волнение, чего ради он должен будет при наблюдении за поступками короля и его креатур употребить всемерное попечение, утверждать добронамеренных к нашей стороне, умножать число их приобретением новых как в столице, так и в провинциях, внушать им, что у нас не могут быть никакие против Швеции замыслы, что мы желаем ей покоя и восстановления её вольности, и что собственная отечества их польза наилучшим для них будет служить убеждением отвращать легкомысленную короля их решимость на какое либо предприятие». Одновременно правительство Екатерины II было озабочено привлечением на русскую службу опытных и способных офицеров из иностранцев.
23-го
