История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I - Михаил Михайлович Бородкин
В этом году русские дали ничтожный повод Густаву к тревоге и раздражению посылкой в Финляндию генерала, которому поручено было, под предлогом путешествия, осмотреть укрепления и дефели, а также разузнать о настроении умов.
Но истинные и более глубокие причины, побудившие Густава в 1788 г. неожиданно и без объявления войны броситься на Россию, не будут понятны без истории риксдага 1786 г. — Густаву Армфельту и многим другим король говорил, что русская война явилась последствием этого риксдага. Густав III утверждал даже, что риксдаг 1786 г. был её единственной причиной. Давно обдумывая войну с Екатериной, Густав предварительно желал, при помощи сословных представителей, улучшить финансовое положение страны.
Риксдаг был созван на 1-е мая 1786 г. Депутаты съехались; но управлять ими было не так легко, как прежде. Оппозиция, руководимая Акселем фон-Ферзеном, воспользовалась случаем, чтобы высказаться; этого домогались и другие сословия. Оппозиционные депутаты собирались в доме русского посланника, Моркова. Большинство предложений короля было отклонено. Король просил миллион раксдалеров на запасные магазины, но сословия ассигновали лишь незначительную сумму. Экстраординарные налоги были утверждены только на четыре года. Шумные прения возбудил также вопрос о винокурении. Король, видя, что при таких условиях нельзя урегулировать финансов, закрыл риксдаг 23-го июня речью, в которой он, между прочим, сказал: «королям необходимо обращаться к потомству, ибо порицания и похвалы современников несправедливы». Гордости короля был нанесен жестокий удар. Риксдаг 1786 г. навсегда остался одним из самых горьких его воспоминаний.
Финансы пребывали в прежнем печальном положении. Виды на заграничные займы рушились. Срок французской субсидии скоро истекал. Вновь созвать риксдаг, после того, что случилось в 1786 г., представлялось для Густава совершенно немыслимым. Перед сословными представителями он мог выступить теперь только триумфатором, а не челобитчиком.
За риксдагом 1786 г. «последовали дни, — рассказывает Оксеншерна, — в которые Густав предавался полному отчаянию; он находил, что вся любовь народа на веки утеряна, что тот, кто когда-то был так любим, как он, более никогда не мог возвратить сердец, порвавших такие прочные узы». К. Стедингк, по возвращении из Франции, был поражен враждебным отношением шведов к своему королю.
Исход из создавшегося положения заключался в том, чтобы вновь явиться спасителем народа, героем и повелителем, подобно тому, как это происходило в 1772 г. Расположение народа даст средство сокрушить ненавистную оппозицию, которая так глубоко его оскорбила и омрачила его славу в глазах Европы. Войной нужно и можно было отвлечь общественное мнение в другую сторону. На войну, как на якорь спасения, указывали, следовательно, разные обстоятельства.
Охваченный этой фантазией и крепко веруя в свою счастливую звезду, Густав еще более освоился с мыслью, что необходимо с боя взять любовь народа и восторжествовать над своими внутренними врагами.
Случай скоро представился. Россия была вовлечена во вторую войну с Турцией. Русская армия сосредоточена на юге; весь север великой империи оказался оголенным. Теперь или никогда! И как азартный игрок, Густав ринулся в рискованное предприятие... Король находился в театре Дротнингсгольма, когда пришло известие о том, что Турция объявила войну России, По окончании первой пьесы, он поспешил в город, где затем провел две нота в переговорах и совещаниях. Он отправил в разных направлениях несколько дипломатических бумаг.
Помимо указанного важного на международной арене обстоятельства, внутри королевства было замечено, что представитель России (сперва Морков, а затем А. К. Разумовский), начиная с 1785 г., старался вновь создать в Стокгольме свою партию, на подобие существовавшей в период свободы (frihetstiden). Правда, риксдаг 1786 г. показал, что дух партий значительно изменился и с русским министром вступили в сношения лишь мало-уважаемые партийные деятели, руководители же оппозиции большею частью держались в стороне. Только военные приготовления короля вновь собрали более значительную оппозицию вокруг русского министра.
Задумав войну, Густав упорно вооружался, произвел заем в Амстердаме, наводил в России нужные справки, а Екатерину продолжал уверять в своем миролюбии.
В Петербург, в качестве разведчика, отправлен был шведский лазутчик, барон А. Л. Штирнельд (А. L. Stierneld). Перед отъездом, в январе 1788 г., он посетил нашего представителя при стокгольмском дворе, гр. А. К. Разумовского, от которого получил рекомендательное письмо к вице-канцлеру Остерману. Разумовский описал его, как выдающегося «патриота», предназначенного играть политическую роль у себя на родине. Король же отзывался о Штирнельде, как о «неприятном и очень подозрительном человеке».
В Остзейский край (в 1787 г.) король послал ловкого и образованного Иоганна-Альберта Эренстрема. «Вы сами видели, сказал ему Густав, что в Европе все готовится к войне. Неизвестно, может ли Швеция избегнуть ее. При такой неизвестности осторожность требует заранее принять меры и пользоваться возможными благоприятными обстоятельствами. Меня с разных сторон уведомили, что в Лифляндии и Эстляндии дворянство очень недовольно потерею ненарушимо сохраненных со времени Петра I привилегий. Я хотел бы узнать достоверно, в чем дело и такого ли оно рода, чтобы Швеция, в случае войны с Россией, могла извлечь из неё какую-нибудь пользу. Я назначил вас добыть это важное для меня и для государства сведение, и я уверен, что никто лучше вас не может исполнить мое желание в этом отношении». Вскоре король вторично призвал Эренстрема и более определенно выразился на счет своих воинственных намерений. «Я готов, — сказал он, — встретить, если нужно, своих врагов. Мой флот в хорошем состоянии, армия в потом комплекте, и в магазинах припасов в изобилии; в орудиях, порохе и снарядах недостатка нет. На счет денег не так благополучно, но, чтобы достать их, средства всегда найдутся».
В январе1788г. Густав III впервые условно решил напасть на Россию. Весной 1788 г. слухи о предстоящей войне были столь упорны, что Эренстрем поспешил домой из своей командировки.
Сведения о шведских вооружениях стали доходить до Петербурга с конца 1787 г. Их сообщал главным образом русский представитель при стокгольмском дворе, граф Андрей Кириллович Разумовский. Густав III познакомился с ним в Неаполе и выразил желание видеть его дипломатом в Швеции. Король считал графа Разумовского светским человеком, преданным удовольствиям, а потому безопасным в политическом отношении. И действительно, Разумовскому было только 35 лет. Красивый, образованный, он блистал в обществе и очаровывал всех французскими манерами и языком. «Сие теперь место тебе поручается знатное и важное по его связи», писал ему отец 26 мая 1786 г... Король... заносчив... Реляции твои пиши больше
