Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых
Как сообщали очевидцы, на ЗИЛе в приказном порядке провели собрания трудящихся и, как было принято в СССР, не читая осудили. Парторг Ольховская и мастер Марков, например, несли своим рабочим полную околесицу о «Памяти», утверждая, что патриотическое объединение выступает против других национальностей, отстаивает только свою русскую культуру. Хотя и держали, по их словам, в руках то самое «Воззвание».
Стоит сказать, что часто атеистически настроенные рабочие не воспринимали православные инициативы Дим Димыча, чем подтверждали, по его словам, правильность выбранного им пути. Что касается монастыря, то работы по восстановлению «Память» все-таки начала.
В интервью Скородумов вспоминает: «В Москве «памятники» помогали ставить Казанский собор. Ездили в Толгский монастырь, когда его начали только восстанавливать. У них была в свое время кедровая роща, но когда большевички пришли — естественно все было вырублено. Потому мы закупили в питомнике маленькие кедры и высаживали их на историческом месте. Не так давно соратники фронта ездили туда, говорят, уже большие выросли — неудивительно, ведь 30 лет прошло».
Стоит сказать, что работы по восстановлению храмов были большой вехой в деятельности еще не фронта, а общества «Память». На субботниках по восстановлению памятников в Москве в некоторые дни собирались сотни людей. Отдельные субботники превращались в летучие митинги, на которых зачитывались исторические документы и «Сионские протоколы», раздавались листовки, открывавшие многим глаза на произвол, царивший в стране после 1917 года.
Васильевцы регулярно ходили на субботники по восстановлению Даниловского монастыря. Большевики, превратив многие его здания в руины (у них там была тюрьма для малолетних), «великодушно» вернули его Церкви. Много суббот подряд васильевцы очищали подвалы древнего собора, превращенного в помойку.
Много работ проводилось по восстановлению Хотьковского монастыря недалеко от Троице-Сергиевой лавры. В Хотьковском монастыре были похоронены родители Сергия Радонежского. При большевиках на их могилах тоже была устроена помойка. Членам общества «Память» пришлось потрудиться и над уничтожением туалета, который большевики построили на фундаментах алтаря Казанского собора на Красной площади. Строительство отхожих мест в церквях, особенно в алтарях, было частью иудейского ритуала осквернения христианских святынь. Идею этого ритуала в 20-е годы широко озвучивал Яков Блюмкин, который рекомендовал своим соратникам «сносить церкви и строить на их месте общественные туалеты». Сам он, разъезжая по Москве на машине, в случае нужды останавливался у православного храма и демонстративно мочился у его стены.
Большая работа велась и в Общественной инспекции по охране памятников. Здесь у нас сложился коллектив в два десятка человек, которые регулярно выезжали на осмотр и составление актов большого количества памятников, доведенных большевиками до аварийного состояния. Среди этих памятников были преимущественно церкви, которые требовали срочной консервации и реставрации. Деятельность приводила в ярость городских чиновников во главе с Савиным — официальным инспектором по охране памятников, превративших свою службу в место собирания взяток и спокойно наблюдавших за разрушением русских святынь. Члены «Памяти» заваливали прокуратуру исками на злоупотребления чиновников, хотя реально мало чего добились.
К осени были составлены три обращения с призывом начать восстановление разрушенных в 20-х — начале 30-х годов Казанского собора на Красной площади, храма Христа Спасителя, а также Сухаревой башни. Начав сбор подписей, удалось в короткое время собрать под каждым обращением более тысячи подписей. Обращения зачитывались на многих вечерах ВООПИК и «Памяти».
Также стоит отметить такой важный проект «Памяти», как участие в кампании против переброски северных и сибирских рек на юг, таившей для русского народа огромные экономические и социальные бедствия. Проект этот был разработан злейшими врагами России и предусматривал гибель целых российских областей. Русский Север должен был превратиться в пустыню. Многое из того, что русский народ создавал веками, предполагалось уничтожить в течение нескольких лет. Курировал преступный проект первый заместитель председателя Совмина СССР, член Политбюро ЦК КПСС Гейдар Алиев. Он настаивал на скорейшем развертывании работ, а чтобы русские не узнали о готовящемся против них преступлении, приказал засекретить все его детали. Тем не менее нашлись патриоты и в проектных организациях, и в Академии наук. Детали засекреченного проекта, размноженные на ксероксе, пошли по рукам. На собраниях общества «Память» подписывались обращения в ЦК КПСС и правительство. Были собраны многие тысячи подписей.
Васильев с возмущением говорил: «Вот что такое «Память». Я вам выкладываю, как бы, аспекты нашей деятельности, потому что рассказывать о том, что мы делаем или не делаем, — это будет нудно и скучно. Я хотел спросить хотя бы одного патриота, сколько камней заложил он в храм созидающегося сегодня Православия? — А мы восстанавливали десятки храмов, монастырей. Безвозмездно… Мы работали конкретно, вынося оттуда сор, чистя авгиевы конюшни и превращая их в светлые храмы. А что делали они? — Они шли по нашим следам и праздновали праздники в этих храмах, забывая вспомнить о том, кто расчистил им дорогу в этом «минном поле», кто дал возможность эти праздники справлять! Они об этом давно забыли. Разве это не презренные предатели?! — Презренные предатели! Иначе я их и не называю. Не сделав ни одного шага к спасению, они пользуются торжеством того, что сделали другие, расчистив им дорогу. Разве, это правильно? Разве это честно? Вся эта вшивая интеллигенция ходит и трепет мое имя в своих грязных устах…»
Тем не менее период восстановления церквей и храмов постепенно шел на спад. Тому причин было несколько. Во-первых, делами «Памяти» начали пользоваться с целью наживы, а во-вторых — после демонстрации на Манежной «Память» начала работу уже политическую.
— Мы думали, что восстановим одну церковь, другую, отработаем в монастыре, и это сплотит людей вокруг идеи, подвигнет их на более активную деятельность. В тот переломный момент эта работа действительно собирала многих людей, увеличивая надежду на скорое решение многих наших общих проблем. Но увы, наш альтруизм стал беззастенчиво эксплуатироваться ответственными чиновниками и некоторыми представителями церкви. Людей «Памяти» начали использовать в этом благородном начинании просто как бесплатную рабочую силу, устраивая на нашем труде выгодные реставрационно-восстановительные подряды. Средства по тем временам, надо заметить, выделялись на эти работы очень приличные. Мы стали понимать, что кто-то очень хорошо паразитирует на идее за наш счет, одновременно распуская о «Памяти» всевозможные грязные слухи. Но мы терпели и продолжали работать во славу Божию.
Между тем, — продолжает Дмитрий Васильев, — было уже очевидно, что проблему восстановления памятников культуры при помощи голого энтузиазма не решить, ибо когда мы восстанавливали один памятник или храм, десятки других по всей необъятной России быстро и тихо разрушали. Не хватало просто физических сил и людского потенциала. Нужна была официальная государственная политика в этой области. И эту работу мы тоже вели по мере сил. Но наши противники не дремали. Самое отвратительное, что те потоки грязи и клеветы, регулярно и обильно выливавшиеся на наши головы со страниц официальной прессы, радиопередач, телевизионных экранов, стали приниматься за чистую монету даже в церковных кругах. И это отвращение к себе как к изгоям, как к прокаженным мы стали ощущать все чаще и чаще.
В течение двух лет «Память» совершенно безвозмездно работала на восстановлении Толгского монастыря, что под Ярославлем. Трудились на самых грязных и тяжелых работах. За 2–3 дня выполняли месячные нормы. Восстановили кедровый бор из 270 кедров. Через наши листовки привлекали внимание всей России к нуждам Толгского монастыря. Находили меценатов, вели пропагандистскую работу среди местного населения. В дар монастырю преподнесли на престольный праздник Крест-голгофу, сделанный нашими мастерами, а также колокол и многое другое. И счастливы этим и взамен ничего не просим. Мы исполнили свой христианский долг. Через полгода, оказавшись в пути в роли паломников, мы не были даже допущены в Толгский монастырь на ночлег. Отношение к нам почему-то резко изменилось. По всей видимости, не обошлось без тайных интриг. Уставшие люди, в том числе женщины и дети, вынуждены были спать в автобусах лишь только потому, что мы из «Памяти».
И подобных примеров множество, — добавляет Васильев, — но мы не ропщем, не сетуем — Бог всем судья. А выводы сделать необходимо. Мы не хотим быть козлами отпущения или мальчиками для битья, слепыми батраками в чьих-то политических играх. На основе личного опыта мы наконец-то поняли, что бороться со следствием можно до бесконечности. Для того чтобы вылечить организм, необходимо уничтожить злокачественную опухоль прежде всего, а что проку отсекать метастазы. Сизифов труд не для нас. Однако чем пытливее и глубже мы проникали в тайный механизм русской трагедии, тем ощутимее чувствовали давление со всех уровней государственной власти. Оказывается, русский вопрос в нашем, прежде всего, русском государстве — табу. И тогда я сказал — господа, вы все превратились в информативных потребленцев. Вы все только жаждете знаний, чтобы вам все время давали что-то жарененькое. А давать отдачу, то есть как бы выражать сопротивление своей внутренней зрелостью, — на это вы не способны! Так вот, идите и созревайте! А когда поймете, что враг уже в ваших квартирах, и надо вооружаться и изгонять его оттуда, тогда, наверно, и буду нужен я, — заключает воевода.
