Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин

меня о том, где и как я работаю, и убедившись, что я вне подозрений, Богуславский предложил мне следующий план: он со своей стороны будет действовать, чтобы помочь мне возвратиться к работе на транспорт, а я тем временем должен связаться в Новосибирске с переехавшими из Омска в связи с реорганизацией дороги троцкистами – одним, двумя, не больше, и постепенно входить в курс дела нашей организации на Томской дороге». Когда Финашин сказал, что ему вновь попасть на транспорт будет трудно, Богуславский ответил, что «не только берется меня устроить на работу в Управление дороги, но и восстановить в партии». Финашин выразил все же сомнение в этом, но Богуславский заявил, что этим делом займется старый большевик Вегман, «которому при его связях и возможностях это будет нетрудно, тем более что он вне всяких подозрений». Вениамин Давидович Вегман был инициатором организации музея В. И. Ленина в селе Шушенском. В 1926–1936 годах он был членом президиума редколлегии Сибирской советской энциклопедии, редактором раздела по истории революционного движения и ВКП(б). Действительно, в августе 1934 года он все устроил, и Финашин отправился в краевой архив поблагодарить его: «Мне Вегман сказал, чтобы я был максимально осторожен и никогда, ни при каких обстоятельствах его не провалил, о чем он хотел меня предупредить лично. Кроме того, Вегман попросил меня написать ему историю нашей подпольной троцкистской работы в Сибири, предупредив меня, что это ему нужно для какой-то работы в будущем». Несмотря на покровительство Р. И. Эйхе, В. Д. Вегман стал первым арестованным членом Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) (25 апреля 1936 года). Умер он при невыясненных обстоятельствах – по-видимому, покончил жизнь самоубийством во время допроса 10 августа 1936 года, через несколько дней после приезда в Новосибирск нового начальника УНКВД В. М. Курского, который резко усилил меры воздействия на арестованных. Вегман – «настоящий иуда, который говорил одно, а делал другое» – так о нем отзывались в годы террора[1324].

В начале мая 1934 года Богуславский позвонил Финашину и сказал, чтобы тот срочно пришел к нему на явку. «При встрече со мной Богуславский в двух словах сказал, что скоро я буду опять принят в Управление дороги, дело продвигается очень хорошо и что со мной срочно хочет повидаться Н. И. Муралов. Богуславский сказал, что в ближайший выходной день, в 6 часов утра я должен быть на вокзале в зале 3‑го класса. Когда я увижу Муралова, я должен буду последовать за ним до тех пор, пока он сам со мной не заговорит. <…> Мы с Мураловым в 1926 г. два раза встречались на квартире Сапронова, знали хорошо друг друга в лицо, хотя разговаривать не приходилось». В ближайший выходной день, в 6 часов утра, придя на вокзал, «я увидел там Муралова с ружьем и с собакой. Заметив меня, он пошел от вокзала по направлению к Ельцовке, а я последовал за ним. Отойдя с полкилометра, на каком-то обрыве на берегу Ельцовки Муралов остановился; убедившись, что за нами никто не следит, он поздоровался со мной и мы пошли по направлению к лесу, уже разговаривая между собой». Муралов расспросил Финашина о «троцкистской организации» в Управлении дороги. В ответ тот охарактеризовал ряд ее членов и сказал, что «мне известно от дециста Алексеевского, что он, Алексеевский, имел задание от Сапронова подготовить в Сибири вооруженное восстание, которое должно было произойти по сигналу от Сапронова». Финашин рассказал Муралову «со слов Алексеевского, с которым мы вместе сидели в тюрьме в 1928 г.», что к участию в восстании привлекалась в первую очередь железнодорожная охрана. «Муралов мне сказал, что скоро война и нам, троцкистам, придется в ней играть решающую роль. <…> Потом Муралов подробно расспросил меня о том, как велось следствие по моему делу в ГПУ. Я ему все рассказал. Он зло ухмыльнулся и заметил: „Недолго еще они будут над нами измываться, скоро мы будем над ними, спуска давать тоже не будем“». Троцкисты начали действовать энергично. «Как основные депо для нашей работы мы наметили – на Сибирской магистрали: Новосибирск, Барабинск и Тайгу; на Турксибе: Барнаул и Рубцовку, и по Кузбасской линии: Белово». Как коллеги выполнили этот план, Финашин не знал, так как был арестован в третий раз. «Опять я выступал неудачно на собрании, посвященном памяти Кирова. Это было в декабре 1934 г. Меня опять изобличили как троцкиста, и я был вновь арестован, осужден на 5 лет концлагеря и до последних дней находился в заключении в Сибирских лагерях»[1325].

Напоследок вспомним еще одного важного для нашего повествования оппозиционера – осведомителя ОГПУ и двойного агента А. Г. Колодина, который усердно разрабатывал Петра Тарасова и других оппозиционеров Томска и Ужура в середине 1920‑х годов. Имя Колодина попало в циркуляр народного комиссара внутренних дел Союза ССР от 26 июня 1937 года в неблагоприятном контексте: «по имеющимся у нас сведениям, в целом ряде случаев исключенные из ВКП(б) становились на путь антисоветской деятельности», среди них и Колодин (в то время старший инспектор Союзльносбыта), который вербовал «в свою контрреволюционную троцкистскую террористическую организацию»[1326]. Годом ранее, во время интенсивной подготовки первого московского процесса, Ягода направил Ежову протоколы допросов от 8 и 9 марта 1936 года арестованного Колодина А. Г., из которых следовало, что в 1932 году последний связался с преподавателем Военно-транспортной академии Дмитриевым Г. Ф. Дмитриев систематически до июля 1935 года передавал Колодину «злобную контрреволюционную клевету против политики ВКП(б) и ее руководства, разжигая в нем террористические настроения».

На допросе Колодин вспоминал: «Начало моей контрреволюционной деятельности относится к 1927 г. В это время я работал в качестве старшего уполномоченного КРО Ачинского отделения ОДТО ОГПУ и, будучи членом ВКП(б), <…> установил связь с одним из руководителей троцкистского подполья в Сибири Тарасовым, работавшим тогда директором театра в гор. Томске. <…> В то время по заданиям Тарасова мною были созданы троцкистские ячейки на железнодорожных станциях Ужур, Сон, Абакан и Ачинск». Весь состав участников этих ячеек в памяти Колодина не сохранился, но с Кутузовым он точно встречался. Дальнейшую троцкистскую работу прервал арест Колодина в 1928 году и последовавшая затем высылка на 2 года в Одессу. После освобождения из ссылки и восстановления в ВКП(б) в 1929 году Колодин завоевал доверие партии, работал инструктором Одесского окружкома ВКП(б). В 1931 году он переехал в Москву, где вначале был заведующим дневным коммунистическим университетом при ЦК ВЛКСМ, а затем в 1932 году поступил слушателем в Институт востоковедения. «В поисках прерванных связей