Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Пройдет некоторое время, при вашей выдержке и последовательности, финны воочию увидят, что ваша система не имеет в виду превращения их в православных, лишения их своей национальности, причинения им какого-либо культурного или материального ущерба, или ущерба в их преимуществах. Финны убедятся, что русская власть сердечно доброжелательна, а русский народ — их уважает и ценит.
Таким образом, в вашей политике налицо все элементы, которые должны привести не только к присоединению и объединению края с Россией, но к полному примирению двух народностей.
В день вашего Ангела, — продолжает составитель письма, — я от всей души желаю вам достигнуть обеих целей — и объединения, и примирения. Я глубоко верю в это объединение и примирение, при благоразумии финского народа и при доброжелательности русских людей. Лучше и скорее других вы способны практически осуществить эту важную государственную задачу, а потому я и горю желанием, чтобы вы не ранее покинули финляндскую окраину, чем завершено будет и объединение, и примирение. Этот день будет великим праздником для всей России и этот день вы подарите России!» (май 1904 г.).
Судьба не дала Николаю Ивановичу радости узреть плодов его тяжелых трудов и долгих мучительных дум. Внутренние враги России не желали мириться с русскими государственными требованиями.
3 июня 1904 г., в четверг, в 11 часов утра, Н. И. Бобриков отправился на обычное заседание сената. Его сопровождали губернатор, две дочери, адъютант и чиновник особых поручений. У входа в здание сената он отпустил всех. Подымался он по внутренней лестнице сената один, так как швейцар остался внизу. При повороте в хозяйственный департамент, раздались последовательно три выстрела. Одна пуля ударилась в орден и только контузила, другая скользнула вдоль шеи, третья попала в живот и оказалась смертельной. Генерал-адъютант Бобриков продолжал свой путь и смог войти в помещение департамента. В это время на площадке лестницы раздались два новых выстрела: убийца покончил с собой. «Возмущен до глубины души злодейским преступлением», — значилось в телеграмме Государя Императора на имя супруги генерал-губернатора. Н. И. Бобрикова успели причастить Св. Тайн дома и затем отнесли в хирургическую больницу, где ему произвели трудную операцию. Пулю извлекли, но в час ночи (на 4-е июня) жизнь угасла, вследствие потери крови.
«Итак, не стало Николая Ивановича, на деятельность которого в Финляндии с восхищением и светлыми надеждами взирали все истинно русские люди. Вечная ему память! Он умер на своем посту, как истинный христианин, как герой и как великий гражданин». Эти золотые слова, которые мы находим в телеграмме высокопреосвященнейшего митрополита Антония, продиктованы сердцем и дали первую верную оценку деятельности злодейски убитого финляндского генерал-губернатора.
Он пал, как верный сын и слуга России. Своею кровью он запечатлел верность долгу, преданность Царю и Родине, а также последовательность и неустрашимость в проведении своих воззрений. Он пал, как истинный хоругвеносец русской политики. Он пал, как воин на передовом посту, но только не от пули врага внешнего, а врага внутреннего.
Убийца генерала Бобрикова — состоявший на службе чиновник Евгений Вольдемар Шауман. Сперва он занимал маленькую должность сверхштатного копииста при сенате, а потом нес обязанности камерфервандта в главном управлении училищного ведомства Финляндии. Была сделана попытка распространить слух о том, что убийство Н. И. Бобрикова — дело личной мести. Правда, что молодой убийца (род. в 1875 г.), оказался сыном бывшего сенатора Ф. В. Шаумана, которого, за протест правительственной власти, лишили офицерского звания и из генерал-лейтенанта переименовали в тайного советника; но затем Шауман сам демонстративно вышел из числа сенаторов. Убийца был племянником полковника Шаумана, который командовал финским драгунским полком и лишился должности вследствие общего настроения, господствовавшего в полку и приведшего к его расформированию. Чувство родственной мести могло, конечно, иметь известное значение при решимости Евгения Шаумана убить генерал-губернатора; но, тем не менее, не подлежит сомнению, что убийство Н. И. Бобрикова является политическим преступлением, а Евгений Шауман — диким изувером политического анархизма.
Евгений (Эйген) Вальдемар Шауман
Мысль об убийстве не раз возникала в среде финляндских агитаторов и, видимо, что она особенно занимала их в конце 1903 года. Н. И. Бобриков знал об этом, но верил в благоразумие финляндцев. Ему не раз доносили о планах финляндских революционеров, главной квартирой которых сделался Стокгольм, но он не терял самообладания и спокойно продолжал идти по избранному направлению, веря в правоту своего дела. «Настроение здесь мрачное и пока выжидательное, писал Н. И. Бобриков 19 апреля 1903 г. Мне постоянно грозят мщением. Уповаю на силу Промысла, сознавая, что уберечь себя нелегко». В ноябре 1903 г. ему донесли, что революционеры постановили не делать более покушения на его жизнь, в виду того, что они узнали о скором его уходе из Финляндии. С возникновением русско-японской войны, в среде членов стокгольмского ржонда наблюдается заметное оживление. Опять заговорили о том, что «к весне следует непременно освободиться от Его Высокопревосходительства генерал-адъютанта Бобрикова или насилием, или интригой». Николай Иванович карандашом подчеркнул последнее слово и невозмутимо отложил в сторону сделанное ему донесение...
По сведениям газеты «Journal» (18 июня 1904 г.), решение убить Бобрикова было принято на революционном митинге 23 мая 1904 г.
В письме Евг. Шауман старался внушить русской власти, что генерал-губернатор обманывал, делая лживые представления (на чем это основано?), что злоупотребления творятся в Финляндии, Польше и Остзейских провинциях, что он, преступник, действовал, однако, вне всякого заговора; в заключение просил Государя выяснить действительное положение дела на окраинах.
У Евгения Шаумана, несомненно, были сообщники и очаг заговора находился в Швеции. Уже на другой день после злодеяния, т. е. 4-го (17) июня, во многих стокгольмских газетах была помещена подробная биография убийцы, а в одной из них «Aftonbladet», даже — его портрет. В день убийства из Гельсингфорса в Стокгольм отправился только один пароход, отошедший через двадцать пять минут после рокового выстрела. Газете «Aftonbladet» (2 июля 1904 г.) известно, что «с самого погребения, на могилу Евгения Шаумана, на кладбище в Мальме, находящемся в расстоянии около 1 мили от Гельсингфорса, друзья его возлагали цветы и венки. Другая шведская газета сообщала, что «в течение этих дней тайный советник Шауман явился предметом живейших выражений симпатий. Со всех мест, от знакомых и незнакомых, отдельных
