Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
В ноябре 1935 года при присвоении персональных званий сотрудникам НКВД Молчанов получил «генеральское» звание комиссара госбезопасности 2-го ранга, а Андреева — майора госбезопасности и стала единственной женщиной среди высшего начальствующего состава НКВД. Тогда же она переехала в Дом на набережной на улице Серафимовича (дом 2, квартира 401), построенный для партийной, советской, военной и чекистской элиты[111]. Все складывалось как нельзя лучше. И вдруг рухнуло: в НКВД началась «чистка».
28 ноября 1936 года Молчанова откомандировали в Минск наркомом внутренних дел Белоруссии. Через два месяца его арестовали. Новый начальник СПО НКВД комиссар госбезопасности Владимир Курский[112] с самого начала дал понять, что не намерен работать с кадрами своего предшественника Молчанова.
Андреева, освободив должность помощницы начальника СПО, перешла в аппарат особоуполномоченного (ведомство собственной безопасности в НКВД) Тучкова. Того самого «удушителя» РПЦ, с которым она искала в Тобольске сокровища экс-императора Николая II. Она еще успела при помощи Тучкова спасти от неминуемого расстрела во время «национальных операций» по приказу НКВД № 00485 эстонца Карла Гансовича Валка. Его удалось перевести в марте 1938 года в распоряжение непрестижного для кадровых чекистов Управления Ухто-Печорскими лагерями НКВД. Тогда Александра Азарьевна не предполагала, что, спасая жизнь бывшего краснофлотца десантного отряда Волжско-Каспийской военной флотилии и начальника Пятихатского райотдела УНКВД Днепропетровской области Валка, она спасла и свою жизнь. Точнее — продлила ее.
Через два месяца после отъезда Валка с Украины в Коми АССР Андрееву уволили из НКВД «по болезни». 5 декабря 1938 года, уже при новом наркоме Берии (Ежова сняли 25 ноября 1938 года), ее арестовали. 4 мая 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила бывшую помощницу начальника СПО НКВД на пятнадцать лет лишения свободы. Ее обвинили «в участии в антисоветской террористической организации, действовавшей в органах НКВД, в проведении по заданию Молчанова глушения сигналов о существовании в Москве контрреволюционного военно-фашистского заговора предателя Тухачевского и умышленного представления дел на сокращение сроков наказания право-троцкистским кадрам».
В одном из заявлений на имя Берии она подчеркнула: «Знавшие меня по моей работе в ВЧК-ОГПУ-НКВД создали для меня в следственной тюрьме невыносимую обстановку»[113].
Следствие интересовалось участием Андреевой в чекистском кладоискательстве. Но Александра Азарьевна, помня предостережения Молчанова, показала, что это «побочное направление деятельности СПО ОГПУ-НКВД курировал лично начальник отдела, и она не знает, где находится его личный архив с описаниями драгоценностей, тайников и схем подходов к ним».
А потом был пересыльный лагерь НКВД в Котласе, где она встретилась с комбригом Бессоновым (звание майора госбезопасности соответствовало армейскому званию комбрига). Бывший порученец первого замнаркома НКВД командарма 1-го ранга Фриновского знал, чем занималась помощница начальника СПО, так как неоднократно участвовал в войсковом обеспечении кладоискательства.
О чем они говорили на лагерном этапе (тогда мужчины и женщины еще содержались вместе), неизвестно. Только вскоре Бессонова освободили и отправили на службу в Красную армию начальником штаба 102-й стрелковой дивизии.
Прощаясь с Андреевой, восстановленный в звании комбрига Бессонов знал, что ее направляют с учетом медицинского образования фельдшером в сельхозлагерь НКВД «Кедровый Шор».
Вот почему, провожая в июне 1943 года десант из числа завербованных немцами советских военнопленных, Бессонов указал на карте Коми АССР Кожвинский район, а местом высадки отметил точку в тридцати километрах от поселка Кедровый Шор. А среди добротно изготовленных в гитлеровском разведоргане «Цеппелин-норд» фиктивных документов имелись удостоверения личности с печатями «Народный Комиссариат Внутренних Дел. Главное Управление Государственной Безопасности» и три фотографии... майора госбезопасности Андреевой-Горбуновой Александры Азарьевны.
Но руководитель созданного немцами из пленных командиров Красной армии Политического центра борьбы с большевизмом комбриг-предатель Бессонов не знал, что у бывшего колчаковского офицера Николаева была своя топографическая карта северной республики и собственный секретный маршрут.
Пропавшая картаКомандир сформированной немцами из советских военнопленных разведывательно-диверсионной группы Николаев был когда-то Владимиром Николаевичем Смирновым. Уроженец Тобольска, прапорщик пулеметной команды Северного отряда 25-го Тобольского полка 1-го Средне-Сибирского корпуса хорошо знал места предстоящего десантирования.
Когда в конце марта 1919 года в районе Усть-Кожвы соединились войска Северного и Восточного фронтов белых, отряд, в котором служил Смирнов-Николаев, был развернут в Троицко-Печорске в отдельный Сибирский Печорский полк.
После внезапного ухода колчаковцев из Коми края прапорщик Смирнов задержался в родном городе, где получил приказ уполномоченного по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Тобольском уезде штабс-капитана Киселева охранять со своими пулеметчиками погрузку на эвакуационные пароходы «народных святынь и ценностей банка, казначейств и сберегательных касс». На пароходах «Ростислав» и «Пермяк» находились и «серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского, и реликвии Сибирского белого движения — ордена “Освобождение Сибири” и “Возрождение России”».
Из-за ранней зимы речной караван добрался лишь до села Тундрино Сургутского уезда. Здесь Киселев и Смирнов сдали по описи вывезенные из Тобольска ценности уездному уполномоченному Министерства снабжения и продовольствия Пирожникову и начальнику местной колчаковской милиции Волкову, после чего отступили по зимнику на Нарым. Уже в Томске офицеры доложили командующему 1-й Сибирской армией генерал-лейтенанту Пепеляеву о непредвиденных погодных условиях на речном эвакуационном пути. Потом сопровождали Пепеляева до Харбина и вместе с ним участвовали в якутском десанте.
Высадившись 6 сентября 1922 года в Аяне, Пепеляев отправил Киселева и Смирнова через Енисейскую губернию к местам сокрытия вывезенных из Тобольска ценностей. Большая часть их оказалась к тому времени на Приполярном Урале, где еще действовали остатки повстанческих отрядов метеоролога Сухих, высланного в Обдорск из Польши еще в 1914 году по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии, и поручика Алексея Рочева.
