Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
Покомандовать Рабоче-крестьянским Красным флотом Фриновскому и Бессонову довелось всего лишь полгода. Но и такого короткого срока им сполна хватило, чтобы отправить за решетку неугодных морских военачальников. Боевые корабли оставались без опытных командиров. Трижды сменялись командующие четырех флотов Советского Союза.
Но дамоклов меч репрессий уже неотвратимо завис над головами самих «чистильщиков». Они сделали свое дело — вместе с наркомом внутренних дел Ежовым перетрясли НКВД, железной метлой вымели «врагов народа» из РККА, теперь вот «вычистили» флот. Пора их самих убирать. Слишком хорошо знают секреты закулисной борьбы за власть в партии и государстве...
23 ноября 1938 года Ежов написал письмо в Политбюро ЦК ВКП(б) с просьбой об отставке. На следующий день Сталин, «принимая во внимание как мотивы, изложенные в заявлении, так и... болезненное состояние», заменил его в НКВД Берией. Впереди у Ежова оставалось полгода прозябания наркомом водного транспорта СССР, приступы мрачного пьянства, замечания и придирки Молотова, арест в кабинете Маленкова, зверское следствие Берии и приговор к высшей мере наказания.
Его бывшего заместителя Фриновского, ставшего наркомом ВМФ СССР, освободили от этой должности 24 марта 1939 года. А 6 апреля к нему пришли его сослуживцы с Лубянки...
Хрущев вспоминал: «Я случайно в то время находился в Москве. Сталин пригласил меня на ужин в Кремль, на свою квартиру. Я пошел. По-моему, там был Молотов и еще кто-то. Как только мы вошли и сели за стол, Сталин сказал, что решено арестовать Ежова, этого опасного человека, и это должны сделать как раз сейчас. Он явно нервничал, что случалось со Сталиным редко, но тут он проявлял несдержанность, как бы выдал себя. Прошло какое-то время, позвонил телефон, Сталин подошел к телефону, поговорил и сказал, что звонил Берия: все в порядке. Ежова арестовали, сейчас начнут допрос. Тогда же я узнал, что арестовали не только Ежова, но и его заместителей. Одним из них был Фриновский. Фриновского я мало знал. Говорят, что это был человек, известный по Гражданской войне, из военных, здоровенный такой силач со шрамом на лице, физически могучий. Рассказывали так: “Когда навалились на Фриновского, то Кобулов, огромный толстый человек, схватил его сзади и повалил, после чего его и связали”. Об этом рассказывали, как о каком-то подвиге Кобулова. И все это тогда принималось нами как должное»[87].
Морская карьера комбрига Бессонова тоже закончилась. Но ему «повезло»: после короткого следствия его отправили в Интинский ИТЛ.
Перед войной в составе большой группы военачальников, обвиненых в 1937—1938 годах в участии в «военно-фашистском заговоре», Бессонов был освобожден из заключения (вместе с содержавшимся в Инталаге Рокоссовским), восстановлен в своем прежнем воинском звании и назначен, по указанию Берии, не в войска НКВД, а в армию — начальником штаба 102-й стрелковой дивизии, входившей в состав 67-го стрелкового корпуса, сформированного на Полтавщине. Корпусом командовал комбриг Филипп Феодосьевич Жмаченко, тоже бывший зек[88].
С началом Великой Отечественной войны корпус поступил в распоряжение генерал-лейтенанта Василия Филипповича Герасименко, командующего 21-й армией, штаб которой находился в Гомеле. 19 июля 1941 года после форсирования немецкими войсками Днепра в районе Могилева этот корпус возглавил еще один бывший заключенный комбриг Кузьма Никитович Галицкий[89].
Тогда же комбриг Бессонов вступил в командование 102-й стрелковой дивизией после ареста по ложным обвинениям ее командира полковника Гудзя. Донос на него якобы инициировал сам Бессонов, желая занять его должность (позднее Гудзь был освобожден и провоевал до последнего дня Великой Отечественной войны, а автор анонимки не был установлен).
Считается, что когда немцы прорвались в районе Могилев — Рогачев и 102-я стрелковая дивизия оказалась в окружении, то Бессонов добровольно сдался в плен 26 августа охране немецкого медсанбата в селе Раги Старосельского района Гомельской области. На первом же допросе он предложил свои услуги по борьбе с советским режимом. Последовательно сменив гомельский, бобруйский, минский и белостокский лагеря, Бессонов под псевдонимом Катульский в ноябре 1941 года оказался в Хаммельсбургском лагере для офицерского состава Красной армии — офлаге-XIII Д. Здесь немецкая разведка организовала «Военноисторический кабинет». Работавшие в нем Бессонов и другие бывшие генералы и старшие офицеры (всего 120 человек) сочиняли «справки о состоянии советского общества, армии и промышленности».
Всего в 1941—1944 годах в плен к немцам попали 83 генерала Красной армии, из них — 7 командующих армиями, 19 командиров корпусов, 31 командир дивизии, 4 начальника штаба армии, 9 начальников родов войск армий. По времени попадания в плен это выглядело так: 1941 год — 63 человека, 1942 год — 16 человек, 1943 год — 3 человека, 1944 год — 1 человек.
В созданных немцами антисоветских вооруженных формированиях и оккупационных административных структурах служили: генерал-лейтенант Красной армии (А. А. Власов), 6 генерал-майоров, 3 комбрига, 29 полковников, бригадный комиссар, 16 подполковников, 41 майор, 11 военинженеров второго и третьего рангов, 2 военврача второго ранга, капитан первого ранга ВМФ и 3 старших лейтенанта госбезопасности[90].
Мотивы перехода комбрига (или генерал-майора) Бессонова на сторону врага и сотрудничества с ним не совсем понятны. Его архивно-следственное дело № Н-20096 в семи томах хранится в Центральном архиве ФСБ России и недоступно пока для исследования.
Бессонов не принадлежал к числу русских офицеров, которые, по принуждению поступив на службу в Красную армию, обесценили для себя проблему нравственного выбора («единожды предавший»), В своих поступках они стали руководствоваться уже не традиционными морально-этическими категориями, а преимущественно жизненным прагматизмом.
В отличие от военачальников непролетарского и некрестьянского происхождения Бессонов стал командиром благодаря советской власти. Он пострадал от репрессий, однако меньше, чем другие, осужденные (в том числе при его непосредственном участии) по первой категории (расстрел) или отправленные на длительные сроки в лагеря НКВД, но не освобожденные, как он, хотя
