Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Ф. Я. Алексеев, ученики. Ильинские ворота Китай-города и дом графа Разумовского. Акварель. 1800-е
Мария Кантемир
На углу Хохловского переулка с проездом Белого города (современные адреса владения – Покровский бульвар, 8) жила последняя из пассий императора Петра, светлейшая княжна Мария Кантемир, дочь господаря Молдавии. Рассказывают, что Мария Дмитриевна родила Петру бастарда, мальчика, то ли похищенного, то ли умерщвленного агентами Екатерины I.
Московский дом княжны, однако, не имеет к тем событиям прямого отношения, поскольку был приобретен при Анне Иоанновне.
Первоначальный деревянный дом Марии Кантемир, построенный самим Трезини, сгорел при ее жизни. Потом горел и каменный, но неизвестно, сохранился ли в пожаре. Недавно на участке обнаружен скрытый перестройками барочный дом без точной датировки.
Княжна Тараканова
Вообще же, старосадские истории скорее эпилоги любовных приключений, чем сами приключения.
Еще в XVI столетии близ Старосадского дворца возник Ивановский Предтеченский монастырь, не раз служивший тюрьмой для царственных и знатных женщин (Большой Ивановский переулок, 4). Но если случай с тридцатитрехлетним заточением Салтычихи можно отнести к любовной мифологии лишь в извращенном смысле – знаменитая садистка истребила сто двадцать девять женщин и троих мужчин, – то случай инокини Досифеи продолжает легенду о любви.
Вид Москвы от Ивановского монастыря. Акварель Д. Карташова. 1850-е. Слева – надвратная церковь
Старый собор Ивановского монастыря на рисунке А. А. Мартынова. Середина XIX века. Справа от входа, предположительно, – темница Салтычихи
О тайной любви Елизаветы и Разумовского, дочерью которых считает Досифею Москва. То есть Москва считает, что княжна Тараканова много лет смиренно прожила в Ивановском монастыре. Известен год ее кончины, 1810-й. Существенно, что Досифею хоронили не в Ивановском, а в Новоспасском мужском монастыре, близ усыпальницы Романовых, в присутствии начальника столицы графа Гудовича, родственника и выдвиженца Разумовских. Часовня над могилой сохранилась.
Нет, Досифея не та самозванка, которая была повинна в притязании на русскую корону и похищена графом Орловым-Чесменским из Ливорно; не та, которую изобразил художник в затопляемом Невой тюремном каземате. Московская соперница Екатерины – почитаемая старица при жизни и местночтимая святая после смерти. Соседка Салтычихи по неволе – и ее духовная противоположность.
Досифея жила отдельно от сестер и посещала лишь надвратный Казанский храм, с которым ее келья соединялась переходом. Историк Андрей Баталов замечает, что таким же образом была помещена царица Евдокия Лопухина в Покровском суздальском монастыре. Увы, ни храма, ни ворот, ни кельи на месте не увидеть: Ивановский был заново построен в XIX столетии.
Инокиня Досифея на портрете работы неизвестного художника
Часовня над могилой Досифеи в Новоспасском монастыре. Старое фото
Быть может, различение действительной и ложной Таракановых (или, наоборот, неразличение, дающее княжне выжить в петербургском заточении, чтобы попасть в московское) диктуется желанием Москвы держать концы елизаветинского мифа, как она держит его начала. Действительно, тайная царская свадьба и заточение тайной царской дочери зеркальны как начало и конец, причина и следствие, семя и плод. Тем виднее противоположность Малого Арбатца и Старых Садов.
Досифея вернула царственность Старым Садам, подобно как предание о церкви под короной и о «доме-комоде» вернуло царственность Малому Арбатцу.
Роза и перстень
Ни пушкинское время, ни он сам, ни люди пушкинского круга не делают Покровку территорией любви. Пушкинским утром на Покровке длится вечер XVIII века. Она становится московской далью, обратной стороной Москвы. «Час битый ехала с Покровки», – говорит у Грибоедова старуха, которая не переехала на запад.
Дмитрий Владимирович Веневитинов не переехал из родительского дома в Кривоколенном переулке (№ 4). Место оказалось безответным, как любовь поэта к Зинаиде Волконской. Казалось бы, отсюда шаг, коленом переулка, до Мясницкой улицы, то есть до гребня Сретенской горы и до начала спуска в сторону Неглинной. Дом Зинаиды – за Неглинной, на Тверском холме. Дом Веневитинова обращен туда, словно высматривает Зинаиду, створы переулка ставят ему зрение, но дом не видит дома за горой.
Любовь поэта к царице муз лежит в его могиле. В которой век спустя найдут перстень Волконской. Перстень из стихов Мандельштама:
…Веневитинову – розу,
Ну, а перстень – никому!
«Неравный брак»
В пореформенное время Покровка удостоится по крайней мере двух историй. Но каких! И обе разыграются в одном приходе.
Из недавно найденных воспоминаний купца Николая Варенцова выяснилось, что неравный брак, запечатленный художником Василием Пукиревым, состоялся в церкви Трех Святителей Вселенских на Кулишках (Малый Трехсвятительский переулок, 4–6). Другое урочищное определение церкви, «что у Старых государевых конюшен», отсылает к Средним векам. Конюшни стояли на левом берегу речки Рачки, когда на правом стоял Старосадский дворец.
В. В. Пукирев. Неравный брак. 1862
Церковь Трех Святителей Вселенских на Кулишках в перестройке XIX века. Фото из Альбомов Найденова. 1880-е
Дом Карзинкиных – Телешовых (справа) на фотографии Н. М. Щапова. 1899
Пукиреву рассказали историю купца Андрея Александровича Карзинкина и купеческой дочери Софьи Николаевны Рыбниковой. Краевед Мария Карпова приводит дату венчания: 1 ноября 1860 года.
Карзинкин обошел деньгами молодого купца Сергея Михайловича Варенцова, приходившегося мемуаристу родственником, а художнику другом. Именно Сергей Михайлович изображен на полотне третьим участником драмы. Он увидел картину только на выставке и так обиделся, что Пукирев одолжил его портрету собственную бороду.
С тех пор молва считала третьим на картине самого Пукирева. И переносила сцену в церковь Успения на Сретенке – приходскую церковь художника. Красноречив этот вынос любовного мифа с Кулишек, с Покровки в другую (скажем заранее – любвеобильную) часть города.
Тридцатипятилетний Карзинкин превращен на картине в старика. Он родился в 1825-м и умер в 1906 году. Похоже, совладелец Большой Ярославской мануфактуры оставался молод и в глубокой старости, напророченной Пукиревым. Во всяком случае, церковь Андрея Критского, построенная при мануфактуре во имя ангела хозяина, несет черты неорусского стиля – большого стиля нового века.
Жил Карзинкин, разумеется, в приходе Трех Святителей, в старинном барском доме на Покровском бульваре (№ 18/15). Дом отмечен мемориальной доской писателю Телешову. Николай Дмитриевич доводился хозяину зятем. Стало быть, жена писателя Елена Андреевна – дитя того самого «неравного брака». В нем родились трое детей.
Потомки Телешова, уплотненные советской властью, живут в фамильном доме и сегодня. Если считать с 1818 года, когда усадьба перешла к Карзинкиным, – то цепь законного наследования, не
