Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Старые Сады лежали за чертой Великого посада, а с XVI века – за его стеной, Китайгородской, за пристенным обводненным рвом. Значит, Посад и Старые Сады сперва соотнеслись как городская земщина и загородная усадьба государя. Ров, просуществовав до XIX века, углубил это деление. В канун засыпки его запечатлел классик архитектурного пейзажа Федор Алексеев. Ров на его картине выглядит нешуточной преградой между Старыми Садами и Китаем. В частности, между стоящими друг против друга наугольным домом Разумовской и Ильинскими воротами Китайгородской крепости.
В начале XVI века Старые Сады и Воронцово пользовались равным вниманием владельца, Василия III. Во всяком случае, и там, и здесь придворный зодчий итальянец Алевиз возвел первые каменные здания Владимирской и Благовещенской церквей.
Между известием об этих храмах (1514) и заключением в городскую черту Старые Сады были покинуты царями и отданы под частную застройку. Иван IV предпочел «для государского прохладу и летования» Воронцово, коль скоро взял его в опричнину. А Старые Сады попали в земщину. То есть сменили знак на противоположный – и разошлись по знаку с царским Воронцовом.
Это обстоятельство на несколько веков вперед определило социальный и архитектурный облик Старых Садов (наблюдение Галины Науменко). Ведь в опричнину и земщину верстали не только территории, но и фамилии. Переселенцы из Арбата облюбовали Старые Сады. То была не всякая земщина, но земская аристократия. От той поры по сторонам Покровки сохранились несколько богатых белокаменных подклетов, а кирпичные палаты XVII века многочисленны и все еще отыскиваются.
Стена конца XVI века между Старыми и новыми садами, на водоразделе Москвы-реки и Яузы, по линии сегодняшних бульваров Покровского и Яузского, сделала Старые Сады частью Белого города. Земское, посадское, можно сказать – китайгородское начало распространилось на восток.
Сегодня на границе Китая и Белого залегает станция метро «Китай-город». Ошибка этого именования приучает незнающих думать, что Маросейка, ближняя Покровка, Солянка и Ивановская горка между ними принадлежат Китаю. Так продолжается экспансия Великого посада в Старые Сады.
Иное
Вектором распространения посада и отдаления личного царского владения в Малый Арбатец стала Покровская дорога. Южный склон Сретенского холма – вечное поле спора опричного и земского начал.
А также иноземского и земского. Мы уже знаем, что при Грозном иноземное обосновалось на средней Яузе, в первоначальной Немецкой слободе, разгромленной при том же государе, в 1578 году. Знаем, что если не первое, то повторное разорение Слободы в Смутное время заставило иноземцев вернуться в город, на Покровку. Знаем, что упразднение инославных храмов на Покровке в середине XVII века и выселение их прихожан назад на Яузу стало реваншем земщины. И знаем, сколь неполным был реванш.
В XVII столетии иное наступало по Покровке не только с немцами, но даже с малороссами, по мере перехода Гетманщины с Киевом под руку русского царя. Малороссийское подворье, собственно, и сделало начальную Покровку Маросейкой (место дома № 9), а древние палаты в Колпачном переулке (№ 10) с легкой руки москвоведа Пыляева считаются принадлежавшими Мазепе.
В Новое время на москворецком склоне Сретенского холма опять нашлись места для инославных храмов. Первой устроилась армянская Крестовоздвиженская церковь (место дома № 5 в Армянском переулке). Храмы западных конфессий появлялись вместо упразднявшихся в Немецкой слободе. Лютеранская кирха Петра и Павла, соседствовавшая на старом месте с легендарным домом Анны Монс, на новом месте (Старосадский переулок, 7) соседствует со столь же легендарными палатами Мазепы. Реформатская церковь, прихожанином которой на старом месте был Лефорт, перешла в Малый Трехсвятительский переулок (№ 3). Петропавловская католическая церковь, основателем и прихожанином которой был петровский генерал шотландец Патрик Гордон, пришла, теперь как польская, под самую вершину Сретенского холма (Милютинский переулок, 18).
Но все инославные церкви на склоне этого холма, как и синагога в Спасоглинищевском переулке (№ 10), выглядят экстерриториями, а не центрами приходов. Они окружены, как острова, морем посадским, земским, православным.
Такова природа места: его архитектурный и исторический рельеф выточен встречными и разновременными волнами. Удельное, опричное и иноземное живет лакунами на общей земской почве. Можно сказать, живет «кулижками», откуда и название Кулишки – вырубки, росчисти в лесу. Ни легендарный гетман, ни Малороссийское подворье, ни даже Троицкая церковь с урочищным определением «в Хохлах» не сделали Покровку малорусской. Сколько бы армянских, немецких, польских адресов ни насчитали мы на карте здешних мест в различные века, волны великорусского посада уже накрыли их. Иное свернулось в точки.
Столь же трудно держатся Покровки театры, институты и прочие агенты Просвещения. Историческая библиотека выглядит островом в Старых Садах, как никогда не выглядела бы в Арбате. Островом в Армянском переулке был Лазаревский институт восточных языков (дом № 2). Островом на Чистом пруде белеет театр «Современник».
Покров и Петр
До середины XIX века в Петроверигском переулке (место дома № 6) стояла церковь Поклонения веригам апостола Петра, сооруженная боярином Ильей Даниловичем Милославским в память бракосочетания дочери с царем Алексеем. Единственное в русской традиции посвящение, отдающее память Петру минуя Павла, не выглядит случайным. С XIX века рядом Петропавловская кирха, ниже, у Яузских ворот, – одноименная церковь на Кулишках (Петропавловский переулок, 4), именуемая так, что характерно, по придельному, а не по главному престолу. Церковь возвышается над устьем Яузы, а Петропавловское посвящение принципиально для петровской, средней Яузы. Ивановская горка не принадлежит, но предлежит ей.
Это посвящение кажется нереализованной альтернативой старому Покровскому. Действительно, Покровская дорога открывается собором Покрова на Рву (Василия Блаженного), а завершается Покровскими церквями в древних романовских усадьбах Рубцове и Измайлове.
Покровским посвящением как будто запечатлена восточная экспансия Великого посада. А Петропавловским – обратная экспансия Немецкой слободы.
Так в наугольном доме Разумовской, заступившем место церкви Покрова в Садех, под куполом ротонды был домовый храм Петра и Павла: знаковая перемена.
Наугольный дом
Церковь Покрова хранила память древнего Покровского в Садех монастыря. А монастырь был государевым, как сами Старые Сады: он назван в хрониках «своим» монастырем Ивана III. Не царская ли частность места отозвалась столетия спустя частной разлучной историей Варвары Петровны и Алексея Кирилловича Разумовских?
Важно и то, что именно разлучной. История любви здесь сводится к истории конца любви. Дом брошенной жены – самая подходящая заставка для Покровки. Двоящийся знак двоящейся по знаку местности.
Любовь бывает на Покровке, как бывал великокняжеский дворец в Садах, иноплеменные кварталы, инославные молельни. Но любовь с Покровки убывает, как
